Недавно я был приятно удивлен, что мой брат такой добрый и простой человек.
'Я просто хочу, чтобы меня любили'
Как мало человеку нужно для счастья: проснуться в жаркую летнюю ночь и обнаружить возле кровати бутылку минералки или просто быть немного любимым.
А я бы хотел найти такого человека, чтобы он не бесил меня спустя время. Вот было бы идеально: быть с кем-то, в кого влюбляешься каждый день заново.

Как все любят обижаться на правду. Хочешь с кем-то поссориться - скажи правду.

мне всегда было дико и горячо, когда люди уходили или теряли ко мне интерес, не открыв и не поняв меня. не зная, как я могу любить и сколько тонн невысказанной нежности между моими ребрами. мне было дико и горячо еще и от своего неумения показать эти чувства, от своей усталости и разочарованности, ведь каждый раз искать в незнакомце что-то потенциально любимое и разочаровываться - в крайней степени утомительно. может, люди уходили как раз после того, как раскрывали меня. от этой мысли тоже невыразимо душно. думать, что ты глубже, чем есть на самом деле, - это действительно топовая лажа.
нужно всегда напоминать себе, что, если человек (особенно мужчина) хочет, он делает. он звонит, он встречает тебя, он находит минуту в своем ужасно занятом дне, чтобы набрать или увидеть тебя. и не нужно заниматься этим сладким самообманом. хотя кому хочется верить, что ты никого не в состоянии удержать и зацепить?

За последние пару лет я первый раз так психанула. Я пришла домой и просто легла на кровать как была одетая. Я не испытывала уже никаких чувств, не ощущала физической боли, не плакала. Мне было очень холодно, а от слабости тряслись руки. Картина маслом.
Все, что мне нужно в последнее время - это разговаривать. Я готова пол царства отдать за ночной разговор по душам.
Не так, чтобы ты говорил, что пора спать, а я кричала вслед не уходи, давай поговорим - о чем - мне завтра рано вставать - ты хочешь поговорить о чем то конкретном. А так, чтобы я не чувствовала вины от того что тебе завтра на работу, тренировку, в церковь, к врачу, на дачу, а я заставляю тебя полуночничать.
В моей жизни было столько ночей, которые я проболтала, несмотря ни на что и кто бы знал как мне хочется их вернуть. Можно было говорить о том чего я боюсь и чего я не знаю, чего хочу, жалеть, сострадать, уговаривать, радоваться и плакать, смотреть вместе фильмы или читать до утра ужасно интересную книгу. С моих ночных посиделках за ноутбуком было больше жизни чем во всей мне сейчас. Никакие объятия, поцелуи и держания за руку не заменят такие разговоры с человеком, как разговоры о том, что он чувствует когда вдыхает дым сигарет, когда берет в руки гитару, смотрит "мальчик в полосатой пижаме", читает Брэдбери, слушает вести по радио, что думает о высшем образовании, верит ли в существование второй половинки, что значит для него Бог, почему хорошим людям плохо, стоит ли забраться в грузовой состав и уехать в неизвестность, довезет ли состав тебя до Владивостока и что еще он везет.
Я не хочу говорить о чем-то конкретном. Хочу спорить о возникновении Вселенной или гадать на ромашке, мочить ноги в луже и советовать съесть банку варенья чтобы не заболеть. Я вечно жду встреч, которые ничего не несут за собой кроме разочарования. Неужели когда закончатся все фильмы в кинотеатре и вся еда в ближайших кафе, закончимся мы?

Были мы сегодня в Эрмитаже. Словно братья Винчестеры предъявили свои студенческие. А на входе через арку оказалось, что у моего друга нож в рюкзаке. Но я знаю, что нож ему для того, чтобы колбасу резать на большом перерыве в универе, так я и сказал охраннику, потом добавил, шутя, что иногда у нас с собой еще и ложки, потому что в большой компании "клювом лучше не щелкать".
Меня одарили таким взглядом, я думал, сейчас заставят до трусов раздеться, но все обошлось. Сказали только, что с водой нельзя. Пришлось нам - как двум лохам - стоять перед турникетами и хлебать эту чертову воду по очереди, ну не выбрасывать же добро, в самом деле!
Сегодняшний день сливается перед глазами, мы столько всего увидели, для меня вообще каждый поход в Эрмитаж как будто в первый раз.
Но что я перманентно помню, так это зал библиотеки. Вот и сегодня мы тупо молча простояли в нем около получаса.
Я смотрел на книжные стеллажи, на узкую лестницу, ведущую на второй этаж. Если вы не видели, то вбейте в гугл, это прекрасно, а я ведь конченый эстет.
И почему-то мы, размеренно бродя по залам, стали говорить о наших прошлых Любовях. Я спросил: "Если принять за аксиому, что любить можно только того, чей характер знаешь, о чьих недостатках ты имеешь представление, то скольких ты любил?"
Он ответил, мы помолчали, прошли два зала, тогда он решился:"а почему ты спросил?"
"Просто", - выдавил я гениальное.
Снова помолчали, еще два зала зала позади.
И мой друг видимо созрел наконец. Мы остановились напротив витрины с саблями, и он, запинаясь, начал:" А твоя школьная девушка, ну.."
"Я понял о ком ты", - я решил облегчить его страдания.
"Да, так вот, ты так же ее любил?"
И в этот момент я наконец понял то, к чему не мог прийти долгое время, я невольно усмехнулся, как усмехаются тогда, когда постигают нечто важное и позорно простое.
"А я ведь никогда и не любил ее". Я даже обернулся, чтобы в моих глазах он смог увидеть отражение своего удивления.
Удивление накрыло и меня, удивление и страх, потому что кого я тогда любил? Кого вообще люблю? И тогда я вспомнил как легко могу отказаться от человека, практически ничего не почувствовав.
Себя я всегда люблю больше.

У нас была односторонняя зависимость, о которой другой - свободный - даже не подозревал.
Сумасшествие доходило до крайностей - полная перестройка себя, практически отказ от своей личности, когда хочется исчезнуть, раствориться в человеке, сидящем напротив тебя. Хотелось стать теми, о ком он пишет, родиться из-под его пера, по штрихам появляться из-под его руки на бумаге, обретать внешность, голос, характер.
Все, что угодно, лишь бы стать частью чужой жизни.
Сегодня я сам создаю миры и героев, решаю кем мне быть и кем стать. Это лучшее, что я чувствовал.

Я не могу представить как в книгах после захватывающих приключений герои берут и возвращаются к обычной, неприметной жизни. Как они могут просто взять и продолжить нормальную, банальную жизнь после того, как спасли мир? Как можно продолжать стирать белье в реке, варить картошку на ужин после того, как убили дракона? Как можно спокойно спать душной июльской ночью в своей скучной кровати, слушая пение цикад после того, как бились во имя добра, омываясь в бою кровью врагов?
Разве вообще можно вернуться после такого к обычной жизни?
Мне кажется, что после счастливого, умиротворенного финала в книге только начинается настоящая, всепоглощающая трагедия героя.

Когда я не могу уснуть, то представляю какие на ощупь нагретые заходящим солнцем ворота. Я мысленно переношу себя каждый вечер - или каждую ночь - в мир, где я ни разу не был печален, ни разу не чувствовал боль или отчаяние.
Я поворачиваю ручку, толкаю от себя калитку и захожу.
Каждый раз, исчезая со своей кровати и оказываясь в своих воспоминаниях, я смотрю в разные места: сначала - по сторонам на лозы винограда, потом - на стену дома перед собой, еще через одну ночь - изучаю неровности земли под ногами.
И вокруг обязательно лето и очень жарко. И мой кот - Федя - все еще со мной. Я постоянно удивляюсь, как я мог все сохранить в себе настолько четким, живым, осязаемым?
Никому не понять, что такого в этих воспоминаниях, когда ты просыпаешься утром и видишь оранжевую люстру, слышишь жизнь в доме, и этот запах… сложно объяснить, но моя аммортенция пахла бы именно так, я храню эти пигменты памяти в резных шкатулках и открываю так аккуратно и бережно, как не притрагивался никогда ни к кому из живых.
Быть бы мне духом тех мест после смерти.

и вот ты поверил в то, что больше не любишь человека. (точнее точно уверен, что любовь прошла. )
ведь ты четко видишь все минусы, наконец головой оцениваешь, понимаешь, что где-то там, где должна скрываться любовь, словно боггарт, пустота.
и ты ходишь по улице счастливый (или просто делаешь вид?), шутишь еще лучше, чем прежде - все смеются и ты тоже.
ты легкой походкой выходишь из кабинета, по пути выкидывая медицинские перчатки в урну и на ходу расстегивая халат. В одной руке - пальто. В другой - уверенность движения.
и все в твоей жизни так хорошо, "словно сама Судьба в тебя влюблена".
с тобой прощаются знакомые-одногруппники-однокурсники-коллеги по несчастью (нет счастью), ты легкомысленно взмахиваешь рукой - "да, да и тебе пока"
до завтра.
до еще лучших времен.
оревуар.
а вот и коридор, накидываешь пальто, заматываешь шарф, рюкзак - на плечо, перчатки - в карманы.
ты оборачиваешься, чтобы сказать последнее пока знакомому, заговорившему с тобой, и тут видишь его - человека из твоих кошмаров (или самых сладких снов?)
и свое дурацкое "пока" ты произносишь прямо в чужое (или просто давно забытое, но все же родное?) лицо.
ты бледнеешь.
она - не меняется в лице.
ты успеваешь надеть маску до того, как сделать шаг назад и, развернувшись, вылететь (все же спокойно выйти) на лестницу, где в твоем сердце боггарт снова примет ее лицо.

Настоящей девочкой мне мешает быть одна вещь. Может, и не одна, конечно, но про эту я точно знаю, надо же с чего-то начинать.
Это вещь глупая, я знаю, и без нее мне жилось бы ой как легче – как настоящей девочке бы жилось, понимаете? Но я же дурная, мне же нельзя так, просто.
Я боюсь быть зависима.

Я боюсь, что человек будет иметь надо мной огромную силу, такую, что мне не преодолеть, не выбраться из-под нее, а только жить под ее гнетом и ощущать свою невозможную слабость. Я боюсь, что у этой силы не будет противодействия, она будет не обволакивать, не помогать, а висеть на шее камнем, таким тяжелым, что почти могильным. Я боюсь.

Из-за этого у меня не выходит быть не только девочкой, но и легким человеком – как будто сам страх такой силы уже весит несколько килограммов. Со мной легко общаться, но со мной сложно сойтись.
Мне нужно безграничное доверие, чтобы подпустить человека близко. Мне нужно знать, что я люблю его, а он меня – так, как мне это нужно. Мне надо быть готовой пойти с ним и за него туда же, куда он пойдет со мной и за меня.

Я так боюсь власти над собой кого-то не того, что боюсь даже простых вещей – принять и попросить помощи.

И еще я боюсь, что все эти сложности оттолкнут кого-то очень важного, и я так и проживу без этого человека всю жизнь. По-прежнему боясь.

Этот момент, когда некому позвонить.

где-то воспримут тебя не правильно, где-то просто не слушают, а говорят о своем. а где-то трубку уже никогда не возьмут.

и ты сам варишься в себе и сам помешиваешь ложкой.

Любители брать на себя слишком много, берите в рот, заебали.

Мы сидим на кухне, он задумчиво крутит в пальцах стакан в мелких искрящихся гранях и говорит что-то о том, как отношения меняют взгляд на человека. Я сижу, рассматриваю волосы на его руках, вспоминаю Руффало в «Из 13 в 30» и легко улыбаюсь.
– Дерьмо в том, что никто из нас не меняется. Просто недостатки и достоинства – две стороны одной медали, и с течением времени то, что казалось милым, переворачивается и начинает бесить.
Я знаю, о чем он говорит. Это как я всегда ложусь спать в носках, а потом решаю: а к чертям их, и один всегда оказывается где-то на диване, а другой в его больших окрестностях. Да, говорит, да! Сначала мило, а потом бесит.
– Еще дерьмо в том, что сначала ты хочешь что-то изменить, но как будто не можешь, а потом уже и не хочешь. И никогда, никогда по-настоящему не меняешь!
Я знаю, о чем он говорит. Это как я сначала… но это личное, и я не рассказываю, но он все равно говорит да, да!

В моей голове мурлычут рождественские песни, а в его голове истории расставаний, которых у него не было, но, наверное, будут. Он задумчиво крутит в пальцах стакан в мелких искрящихся гранях, а мне так хочется, чтобы он знал, что я понимаю.
– А еще, ты знаешь? дерьмо в том, что ты постоянно чувствуешь заботу о себе, такую сильную, что почти дурацкую. У меня весь день болит голова – а ты померил давление? Твою ж мать, конечно, мне ведь не три. Я знаю, что это забота, но бесит, – стакан на секунду прекращает движение. – Или это первое дерьмо?
– Первое, – с видом знатока говорю я и наливаю немного вина в стаканы. – На сегодняшний день я в этом эксперт. Это дерьмо, дружище.

Ну и что, что я говорю, как великий Гэтсби, а не как человек, который спит по пятнадцать часов в позе пьяного солдата.
Он улыбается и салютует мне стаканом, начиная напевать что-то рождественское.

Меня всегда раздражает, когда люди относятся к себе с излишним самолюбованием.
Когда смакуют каждое сказанное в свой адрес лестное слово, когда сами без умолку болтают о себе, придумывают пафосные фразы, которыми кидаются во всех непонятных ситуациях.
Человек должен быть естественным. Не замерзшим на селфи, усиленно сохраняющим то самое выражение лица, с которым он выглядит круто.
Естественность - это когда человек не думает о том, как он выглядит. Смеется, стуча кулаком по столу. Говорит с набитым ртом, облизывает пальцы и абсолютно не смущается тебя, никого вокруг.
Он раскован настолько, что ему нет нужны быть красивым на фото или вставлять уместные фразы в разговоре. Он корчит рожи, громко говорит, может пихнуть тебя или повиснуть на шее, трясясь от смеха. Он бежит к тебе навстречу в метро, размахия руками еще издали.
Вы идете по улице, эмоционально жестикулируете, он может начать безумно прыгать или кричать. А потом побежит по земле или в своих мыслях. Ты - за ним.
У него нет глупых инстаграмов, твиттеров, еще черт знает чего. Он живет здесь и сейчас. Может быть грубым, язвительным и насмешливым.
Щурится, когда думает. Закатывает глаза, когда показывает негодование.
И у него абсолютно отсутствуют границы личного пространства.
Я имею в виду, что человек не обвешал себя ярлыками. Он наслаждается в первую очередь жизнью и людьми, окружающими его.
Ему некогда думать о том, как бы получше выглядеть, что покрасивше сказать.
Ему не стыдно споткнуться, ошибиться. И никто не засмеется над ним, если он упадет.
Он красивый в любом случае, в любом виде, в любой день недели. Он красивый внутри.