Состояние "мне нечего писать" все еще держится, но самое сложное это начать, а дальше все будет в порядке. Там, за окном, уже во всю весна, хотя я по-прежнему в куртке. Думала, что буду заходить в парк Горького, но почти каждый день после работы у меня что-нибудь запланировано, или кто-нибудь (Андрей\Аня) ждет, или просто нет настроения туда забредать. Сегодня мне первый раз хотелось убежать с работы как можно скорее. Нервный день, почему-то у всех было плохое настроение и сплошное недовольство. Хорошо, что закончилось. Переписываюсь с Адельфосом по ходу дела, наконец-то вчиталась в "понедельник начинается в субботу" Стругацких. Большую часть времени слушаю в наушниках только Animal Джаz, и мне их мало. Тоскую по возможности слушать всю свою музыку сразу. Может быть, куплю себе все-таки плеер. Ммм. Насчет Адельфоса. Очень много думаю. Постоянно ловлю себя на параллелях. Вспоминаю, какими мы с Димой были наивными в своих представлениях о нашем будущем. Это даже смешно. Я правда верила, что он будет великим ученым, а он с полной серьезностью планировал покупать себе частный самолет. Семнадцатилетний мальчишка, полный амбиций, растворившихся в пустоту. Смотря на нас тогдашних, я думаю, что, может быть, без них даже лучше, без планов, без таких мечт. Мы, с этим бакуманом, были сущими детьми, не имеющими никакого представления о реальности. Мы планировали снять квартиру и жить вместе. Когда я вспоминаю об этом, внутри что-то переворачивается. Мне страшно, когда мои отношения с Адельфосом хоть в какой-то мелочи, в темах разговоров, да в чем угодно, начинают напоминать прошлое с Димой. Я все это время знала, что стоит мне попытаться встречаться с кем-то снова, я неизбежно буду сравнивать. Но ловить отсылки чертовски неприятно, пусть и предсказуемо. К тому же я каждый день езжу через белорусскую. И каждый раз все так же внимательно смотрю на снующих вокруг людей там. Возможно, мне стоит изменить маршрут, и ездить через красную ветку, вместо кольцевой, пусть это и немного дольше. Я все еще думаю о том, что будет, если мы вдруг пересечемся или хоть как-то свяжемся. Незавершенный гештальт (откуда я взяла умные словечки?) Какая еще точка мне нужна? Что еще мне от него нужно? Его нет, уже давным-давно. Нет нигде, совсем. Было бы мне легче, если бы я знала точно, что где-то он продолжает спокойно жить своей жизнью? Эти годы мне совершенно точно было удобно то, что он будто бы вовсе исчез с лица земли. Еще Гоша собирается все-таки прочитать "историю", а я не уверена в том, как к этому отношусь. Мне кажется неправильным рассказывать ему про это прошлое. И, как выяснилось, меня все еще беспокоит тот факт, что он брат Саши. Мне сегодня приснилось даже, что их мама упрекает меня в том, что я веду себя как ребенок, требует перестать портить ее детей и исчезнуть из их жизней. Я каким-то образом умудрилась просто забыть об этой ситуации. Впрочем, лучше забыть обратно. Какая уже разница сейчас?

В пятницу вечером шел дождь, и я в итоге решила не ехать, осталась дома и, как всегда, смотрела с мамой доктора. В субботу приезжал Адельфос. Мы скурили остатки марихуаны у мамы из коробочки, пытались посмотреть "Большой Лебовски", слушали музыку и, как всегда, увлекались друг другом. Почти ничего не изменилось в таких встречах. Рассказывать ничего не хочется, мое, личное, только мое. Вспоминаю, почему перестала писать, когда встречалась с Димой. Ведь и так все рассказывала ему по телефону. Или в живую. Мы теперь еще чаще списываемся и созваниваемся каждый день. Умм. Конечно, здесь тоже параллели. А еще мысли, от которых я упорно убегала более полугода, все-таки настигли меня. "А что, если он устанет от меня, если ему станет скучно? Что, если он не сможет, и изменит мне?" Ответ один и тот же: все закончится, но меня интересует другое: "будет ли мне больно?" Внимание, комплименты, все то, к чему я уже, как казалось, привыкла, теперь обрело несколько другой смысл, и еще больше греет. Но. Я не выключаю реалиста. Волшебство, в которое я верила, давно умерло. Поэтому восприятие у меня какое-то корявое. Я. Ммм. Жду подвоха, что ли. Жду плохого. Уже. Поживем - увидим. Сейчас от меня и не требуется никаких далеко идущих планов. У нас есть только сейчас, и ничего больше. По разным причинам. А еще мне очень страшно говорить "люблю", и когда оно само вырывается, мне хочется спрятаться, удалить сообщение, отменить действие как угодно. Я вспоминаю то лето. Ничего не может быть хуже этого. Никогда, никогда, никогда не хочу повторяться. Почему ему не осталось шестнадцать? Почему именно эта цифра?

… Нам хорошо вместе, а по отдельности мы оба скучаем. Все взаимно. Я хочу думать только об этом, а все остальное выбросить.

Прошло больше половины месяца. Мне не хочется писать, но никак иначе не высказать, не разобраться, не понять, не осознать. Я не умею. И все-таки не сажусь. Проблема "с чего начинать" постепенно приживается, но, я надеюсь, еще уйдет. Мне больше нельзя молчать, хотя писать обо всем подряд кажется глупым и неуместным. Пятьдесят процентов времени, если не больше, это работа. Там дни сливаются в одну сплошную мешанину, одинаковые, не отличимые один от другого. Что-то постепенно меняется, я быстрее ищу карточки, реже спрашиваю, как правильно читается та или иная фамилия или имя, лучше разбираю почерки, реже обращаюсь за помощью в сверке анализов, слушаю телефонные разговоры и стараюсь запомнить, что и как нужно отвечать. Смело открываю сайт ламоды и листаю страницы с туфлями, платьями и юбками, подолгу сижу в столовой за книжками, с трудом обстрагируясь от разговоров, если кто-то сидит рядом, с натяжкой как-то реагирую на тех, кто, заходя, начинает разговаривать сам с собой, мешая мне читать. С прошлой работы именно это было самым ярким: бесконечные посиделки с чаем и книгами. После одного скандала, вернее просто непрекращающегося недовольства и претензий по поводу не найденной своевременно карточки от Андрея Виленовича, я отношусь к нему настороженно. Наезжал он не на меня, я была ни при чем, и все-таки. После нескольких уместных и не очень замечаний от Натальи, мне кажется, что она меня недолюбливает, или просто считает, что я там не нужна, не к месту, лишняя. Зачем им еще один работник? Она скорее будет держать сразу три трубки, чем даст одну из них мне. Надежда Александровна называет меня "птенчик", "полюшок", и это не считая всевозможных "Поля", "Полечка", ну и так далее. Нет, не раздражаюсь, просто это странно. Вне семьи я еще никогда не позволяла кому-то переделывать мое имя. Татьяна Вячеславовна все время бегает, мельтешит, говорит об огороде. Все постоянно говорят о шмотках. Один раз, после второй получки (а бабушка мне каждый понедельник выдает десятку), отложила пятитысячную купюру на жизнь, а все остальное взяла с собой и направилась в метрополис. Обошла весь торговый центр, только кальзедонию оставила на потом, чувствовала какое-то ранее совсем незнакомое мне ощущение удовлетворения от того, что я могу купить все, что захочу, что мне не нужно ни перед кем отчитываться, что я могу позволить себе то, чего никогда бы не позволила раньше. Купила себе, помимо прочего, два платья, каждое из которых стоило по две тысячи, чему очень радовалась. А теперь не могу придумать, с чем и куда их носить, да и холодно еще. Деньги потратила все, до мелочи, и на кальзедонию уже не хватило. В прошлый вторник, после работы, выскочила из троллейбуса на Арбате, немного пересилила себя, чтобы все-таки дойти до консерватории. Купила билеты на двадцать восьмое на фортепьяно с оркестром, и сильно расстроилась, когда поняла, что на двадцать пятое, на концерт Спивакова, мне уже не попасть, потому что остались только билеты по пять-шесть тысяч. Но я решила попытать счастье, прийти туда в день концерта, ведь там всегда кто-то еще продает билеты. Шанс есть. Попытка стоит того. Дошла до охотного ряда, решила пройтись по магазинам, просто так. С удивлением обнаружила, что нью-йоркера больше нет. Интересно, давно ли? То и дело встречала вещи, которые видела в каталоге на сайте ламоды. Потратила большую часть денег, даже не заметила как. А в понедельник все-таки добралась до савеловской и починила камеру на телефоне. На выходных ходила с Аней на день открытых дверей в РГГУ. Вот это уже немного другое. Отношения с Аней изменились. Возможно, это был первый наш серьезный конфликт. Андрей, с которым я на тот момент уже начала встречаться, с которым мы успели пару раз погулять в центре и переспать у меня дома, постоянно с ней советовался, и ладно бы только это. Тогда, на семеновской, они не "случайно пересеклись", как он мне сказал, а встречались намеренно, и таких было несколько раз, в один из которых Аня позвала его к себе домой. Подруга. В гости. Моего парня. Гениально. Шикарно. И возмутительно. Я до сих пор не понимаю, и навряд ли пойму, как ей вообще это взбрело в голову. Помимо очевидной абсурдности ситуации, мне в голову стукнуло то, что я и сама-то была у Ани всего раза два. Подозреваю, что Аню я в этой ситуации приревновала значительно больше, родную, любимую Аню, которая не зовет к себе меня, но почему-то позвала какого-то почти незнакомого парня. К тому же я не ожидала такой наглости от Андрея. Парень, который только появился в моей жизни, к которому я пытаюсь осторожно подходить с разных сторон, агрессивно вторгается в мое самое личное, в пространство, которое я ни с кем не собиралась делить. Пост, который я запретила ему читать, прогулка по Арбату спустя пару дней после него, озвучивание моего решения попробовать и отсутствие хоть какой-то определенности, уверенности, возможности обещать или гарантировать. Ничто. Пустые прогулки. Постепенно, с того момента, становилось все сложнее и сложнее. Я вдруг словно заморозилась. О чем говорить, как сблизиться, как понять? Нежелание хоть что-то объяснять и тысячи, десятки тысяч мыслей, крутящихся назойливыми пчелами или осами прямо над головой. Немного пугающими из-за наличия жал, но безобидными, если их не трогать и не обращать на них внимания. Такие вот взаимоотношения с мыслями - абсурд. Это не про меня. Но было. Один звонок ночью, из кровати, просто потому что я поймала привычную атмосферу "мне надо кому-то позвонить", а очевидно логичным и правильным было позвонить своему парню. Выходные, от и до проведенные вместе: три дня подряд под марихуаной. Пятница: барабаны. Суббота: секс. Воскресенье: снова секс. Боязнь презервативов после того раза с Адельфосом. Отчасти облегчение: могу, могу, могу. Все не так плохо и страшно, как мне опять показалось. Он просто есть. Секс. Сегодня вдруг поняла, что за все прошедшие годы я его почти не помню. Знаю, что было с тем-то, тогда-то и вот еще тогда-то, но как? Никаких подробностей, пустота, как замазали, стерли. Мозг забывает то, что хочет забыть. Ехала в маршрутке и попыталась вспомнить Андрея. Это ведь было совсем недавно. Ну хоть что-то, очертания спины, выражение лица. Ничего. Абсолютная пустота, белый лист. Смутно - мои собственные ощущения. Ехала в метро через белорусскую, и попыталась вспомнить, где мы стояли с Димой в том мае. Я не помню даже сколько мы стояли, полчаса или полтора, два. Мы стояли и смотрели друг на друга, о чем-то говорили, но в основном он думал. Почему я не помню людей вокруг? Так, будто никого больше кроме нас просто не существовало там, в тот день, на оживленной станции метро, на кольцевой, где мимо нас все время должны были ходить толпы людей. Я этого не помню. Мои воспоминания больше напоминают пустую и сверкающую белую станцию вокзала Кинг-Кросс из седьмой части поттера, чем реальность. Кстати, я его дочитала. Потом, как и обещала, взялась за "Амулет Самарканда" Джонатана Страуда, дочитала первую часть, и, за неимением продолжения, взялась наконец за Стивена Кинга, "Керри", вот, сегодня наконец дочитала. В моей комнате живет бардак, но я его почти не замечаю. Мне даже лень было помыть кальян, и он простоял грязным, как его оставил Андрей, целую неделю. Я быстро досмотрела сериал "Люцифер", который начинала с Андреем. Почти каждый день, возвращаясь с работы, я почти сразу садилась с мамой смотреть "Доктора кто". Мы окончательно подсели на этот сериал, и перешли уже к пятому сезону. Теннант ушел, доктор снова регенерировал, и я буду по нему скучать. Всем почему-то не нравится Марта, но, как по мне, она очень даже ничего, а вот Донны было слишком мало. Когда появилась Ривер Сонг, единственной моей мыслью было: "ну наконец-то", хотя Аня уже показала нам с Мариной концовку. Оля возвращается в июне. Столько всего случилось и изменилось. Как все будет?.. На днях зашла на рынок по дороге домой, мама попросила, а мне написала Фира. Фира. Мне написала Фира. Я чуть не расплакалась, пока перечитывала сначала свое собственное сообщение, отправленное ей четыре (!!!) года назад, а потом то, что в ответ на него спустя столько времени написала Фира. Тут же вспомнила, как все было, что это за человек, в одно мгновение вернулось все мое сожаление, и меня заполнило благодарностью. За то, что она написала.

В пятницу я снова накурилась и поехала на болото. Много бегала к Андрею и к кальяну, курила, возбуждала его, и возвращалась обратно, играть. Все превратилось в непонятно что. Мне было хорошо с ним только тогда, когда я курила, а когда марихуана выветривалась, я начинала напрягаться. Очень. Ночь, мы просто спим, и мне снится, что мы занимаемся сексом. Я просыпаюсь, радуюсь, что это лишь сон, и возвращаюсь в него обратно. Утром мы смотрим "В диких условиях" и не досматриваем до конца. Третий фильм. За неделю до этого смотрели "Вечное сияние чистого разума" и "На гребне волны". Договариваемся на вторник, но я нахожу предлог: мама не работает, у нее началась практика, и неизвестно, во сколько она вернется, и увиливаю, переношу, отменяю. Мне не хочется лишних встреч. Я не ищу их. Не думаю. Не собираюсь гулять. Мне этого не хочется. Я думаю. В голове ворох мыслей и самоанализа. Я переписываюсь с Адельфосом, все еще не знаю, что нам делать. Все сложно. В пятницу он подходит курить кальян, выдыхает в мою сторону, пока Андрей лежит, запрокинув голову, на скамейке. Я тянусь к нему, вдыхаю дым, он касается моих губ, я отстраняюсь. Мы переписываемся, пока я на работе перебираю карточки, и я отрываюсь все больше и больше, останавливаюсь, сбиваюсь, забываю, кого сейчас искала, радуюсь, что больше в кабинете никого нет: Андрей Виленович куда-то вышел. Конец рабочего дня, я уже давно могла уйти, но все еще сижу, перебираю листочки, которые нужно распихать по карточкам. Найти, вложить, поставить обратно. Жду новых сообщений. В перерывах работаю, а не наоборот. Нервничаю, сердце колотится. Что же это такое. Что же нам делать. Как быть дальше. Дружить? Правда, дружить? Я столько времени говорила себе, что я НЕ влюблена. Я выкладывала посты с нескончаемыми размышлениями о нем только в группе, боясь, что он или Саша могут заглянуть на саммер и прочитать. Я не хотела, чтобы они знали. Так было удобней. Долго, все это длилось так долго. Теперь у меня появился парень, и все должно было измениться. Никаких больше поцелуев, прелюдий. Все и так шло под откос. Ведь была та ночь, и вопрос, точно ли не случиться ничего плохого? Я ничего не знаю, мальчик мой, не знаю, не могу тебе гарантировать. Прости. Переписка, такая откровенная, в которой я впервые говорила прямо обо всем, потому что все кончилось, как прежде уже не будет, потому что больше нет страха, что закончится то хорошее, что есть, нет боязни потерять и разрушить то, что было, потому что оно уже разрушено, но жгучий страх потерять человека насовсем, непонимание, растерянность, вспышки ярости. Ты знаешь, я хочу быть с тобой, так зачем спрашиваешь? Мы уже говорили об этом, ты все давно знаешь. Желание порвать с Андреем и быть с Адельфосом. Катализатор. Я изначально хотела только того, чтобы он приревновал. У меня ублюдские методы. В конце переписки обещание пойти с ним на пост-роковый концерт в воскресенье. Я переслала всю переписку Андрею. Он читал "историю", и испугался, что будет, если Дима когда-нибудь вернется. Я сказала, что никогда не поступлю так же, как поступил он. Но. Я не знаю, правда ли это. Когда я пытаюсь представить себе возвращение Димы в мою жизнь, у меня ничего не выходит. Я часто пытаюсь, но у меня неизменно ничего не получается. Это невозможно, но при этом я все же уверена, кто когда-нибудь он еще обязательно появится. Мы живем в одном городе. Я выхожу из метро, иду к маршрутке и думаю "пожалуйста, пусть я никогда его больше не встречу, никогда-никогда". Но звоню на найденный в сообщениях домашний номер изо дня в день, и слушаю теперь уже короткие гудки, хотя в первый раз просто никто не брал трубку. В воскресенье я приезжаю на китай-город, через пять минут девушка с парнем, стоящие неподалеку, подходят ко мне и начинают спрашивать, не я ли играла в пятницу на джембе, не я ли Зебра, а я не могу их вспомнить и мне все равно. Спустя еще пару минут понимаю по разговору, что они тоже ждут Гошу. Он опаздывает уже на пятнадцать минут. Я сомневаюсь. Узнаю, что девушка моя ровесница, и в голове что-то щелкает. Нет. Я уже ревную, а буду еще сильнее, я не хочу этого. Я буду лишней. Зачем он меня позвал, если есть еще и друзья? Зачем тогда я? Нет. Нет, нет, нет. Лучше поеду домой и буду смотреть с мамой доктора. Да, так будет лучше. Он все еще не пришел, это мой шанс. Кладу руку на плече девушке, говорю "я, пожалуй, поеду", прохожу мимо нее, и, не оборачиваюсь, ухожу по переходу и еду домой. Снова переписка, непонимание, договоренность на четверг, пойти гулять вместе. В этот раз вдвоем. Дважды, по вечерам, перед сном, я пыталась позвонить ему, но он не брал трубку. Вечер среды, я списываюсь с Андреем и первый раз пытаюсь высказать ему хотя бы часть того, о чем думаю. Все это отчаяние, пустота, апатия, которая никуда не девается, несмотря на то, что я снова начала курить, несмотря на то, что появился парень. Рассеивается, только когда курю, а когда действие проходит, все по-старому. Внутри ничего не меняется. Сто раз надоело жаловаться и описывать. Мне надоело. Сожаление, бесконечное сожаление, и почти ничего больше. Заглядывала Аня, взволнованная, за советом, но мне нечего было сказать, я была пуста. Писала Марина. Я читала, но мне нечего было сказать. Внутри - пустота. Я с трудом выносила даже девочек. Даже их. Любимых и родных. Если не они, то кто? Я больше не пыталась звонить Андрею. Попытки разговоров с ним по телефону - тягостные, с проплешинами. Андрей ничего не понял. Я пыталась быть с ним, я хотела что-то изменить, но как это сделать, если не говорить, как, если молчать? Я попыталась. Он решил, что я с ним расстаюсь. Я написала, что можно ничего не менять. Глупый. Почему же ты такой глупый. Но это больше не важно. В четверг, в половину пятого, я ждала Адельфоса на открытой станции "Измайловская", мерзла, ходила вокруг колонн и читала на "Керри" на ходу. Он опоздал, но в парке светило солнце и было тепло, я даже расстегнулась. Говорить с ним не было трудно, и это было удивительным. Мне показалось, что я невыносимо давно не говорила ни с кем с такой легкостью. И не молчала. Впрочем, даже если бы мы молчали, все было бы в порядке. Я это ясно почувствовала. Мне хочется сохранить все мелочи, и запомнить их. Сухую листву, в которой шебуршатся еле заметные птицы, бесконечные голые березы, разряженный от попыток Адельфоса что-то снять телефон, уже успевшая вылезти повсюду трава, наш смех, и эта легкость внутри. Музыку в наушниках не стали выключать и просто повесили на шеи. Если бы это был кто-то другой, я бы напряглась, но к нему я уже привыкла. Тропинки, снующие мимо велосипедисты, роллеры, лыжники. Адельфос, то и дело отодвигающий меня от них в сторону. Димино негодование и требование отойти от рельс, волна воздуха от проезжающей мимо электрички. Сколько там метров. Почему-то я заговорила о нем. Рассказала о том, как звонила и слушала гудки, как дозвонилась из квартиры Дена и как потом рыдала в туалете. Первый раз рассказывала ему про Диму. Гуляя, мы время от времени останавливались и обнимались. Целовали друг друга в щеки и в нос. "Мой хороший" и снова запускать руки в его волосы. "Да, твой". Задуматься на секунду, встать на цыпочки и тихонько сказать в ушко: "а я твоя". Раньше я такого не говорила. Мы сидели у озера друг напротив друга и говорили. Снова о нас. Что делать дальше? Наконец-таки вживую. Все сложно, очень сложно. И не понятно. Как быть дальше? "Ты чувствуешь тепло?" "А что сейчас?" Рассказ о том, как ему было плохо на выходных, уверение, что я есть. Я есть. Правда. Он там жил раньше, так что рассказывал про прошлое. Как же это все-таки ценно - доверие. То, что он может вот так рассказывать мне, о чем думает. Хочется запомнить даже всякие глупости. Идея срезать ногти в один день и посмотреть, у кого они растут быстрее. Почему-то я вспомнила, как Лена учила меня определять марки машин, и Адельфос стал меня спрашивать. А я все-все забыла. Шли, хрустели сырными рефлеными чипсами, как в детстве. Забрели на рынок, греться. Я купила нам чурчхелы, и была рада, что Адельфосу понравилось. И еще табак для трубки. Просто потому что могу. Почему нет? Выбрались обратно на холод, уже у метро. Снова обнялись. В очередной раз я попыталась сказать, у меня столько раз эти слова вставали поперек горла, не находилось смелости, чтобы озвучить, и страшно было услышать, что ответит, но вот уже метро, и если не сейчас, то, возможно, никогда, да? Встаю на цыпочки и выдыхаю: "Ты ведь не можешь быть только моим, да?" Спрашивает, что это значит. Уточняю: "проводить время вместе, как сейчас" - смеется, - "не целоваться и не спать ни с кем другим". "Можно попробовать". Я смеюсь, опускаю голову, прячу лицо, стараюсь не заплакать. Дальше все как во сне. Идем в единственную кафешку, греемся, смеемся над тем, что это шаурмичная, что там есть кальяны, садимся. Адельфос снова спрашивает, не выйдет ли из этого ничего плохого. Снова. Нет. "Я хочу этого". "Смогу ли я дать тебе то, что тебе нужно". Тихо. Тшшш. Все не важно. Есть только один момент. Сейчас. Идем? В метро и по домам. И теперь идти рядом - уже странно. Ощущения меняются. Осознание теперь пришло мгновенно. И как же здорово сидеть в метро, обмениваться улыбками, слушая музыку на двоих, и. Писать все еще страшно. Повернуться к нему и сказать на ухо "мне не верится", услышать в ответ "мне тоже" и, после небольшой паузы, "я счастлива". Как рассказывать Андрею? Но он сказал, что так и думал. Я позвонила ему, сказала "спасибо, спасибо, спасибо тебе огромное!" Потому что без него ничего бы не изменилось. А сейчас. Взаимные крыши все-таки. Ай. Оказывается, в текст еще сложнее, чем вслух. Два с половиной года одиночества. Что будет дальше? Много мыслей. Приехала домой, еле дотерпела до того момента, когда можно будет поставить телефон на зарядку, и написала в сообщество. Там оказалась только Аня. Позвонила Марине, рассказала. Всю дорогу от метро улыбалась. И столько положительных эмоций! Я не могу вспомнить, когда их последний раз было так много! Потом позвонила Андрею. Когда Аня вышла с оркестра, то созвонилась и с ней. А перед сном еще с Адельфосом. Делилась радостью и счастьем. Мыслей много, и очень. "Боженька, пожалуйста, пусть это продлится подольше". Пожалуйста.

Я абсолютно растеряна. Даже не знаю, как начинать. Это уже четвертая попытка, я все стираю первые строчки. Апатия все никак не хочет никуда деваться, особенно когда я остаюсь наедине с собой. Меня все так же мучает то, что я ничему не учусь ни в плане языков, ни в плане ударных. Начинаю сокрушаться еще и о том, что читаю я не то, не новое.

21:06 - 23:00

Позвонил Генрих, вернулась мама, заходила Аня. Я уже две недели не могу писать. Не работал компьютер, я договорилась позвонить Максимке, чтобы он по телефону сказал, что нужно сделать, но не находила для этого сил и времени. Дня два назад все-таки позвонила. На этой неделе было лучше, значительно. Началась работа, к третьему дню время перестало тянуться так невыносимо медленно, забежало в нужном темпе, я начала получать от происходящего какое-то удовольствие. Вернулись приключения, я посреди недели вдруг уехала в подмосковье непонятно зачем и для чего, просидела пару часов в холостятской квартире в пацанской компании. Будучи единственной девушкой, в основном молчала, курила один из кальянов, прикладывалась к бутылке пива, старалась не обращать внимание на запах кошачьего туалета, который потом перебил кумар, и на чрезмерное обилие матерных слов. Я была на крыше, ловила романтику, мечтала о звездах, а поймала простуду. На обратном пути много пела, в основном на испанском. На этой неделе я перестала пить таблетки и с трудом вынесла три отвратительных ночи, ворочаясь с боку на бок в чем-то отдаленно похожем на дрему, путаясь в одеяле и в полумыслях. Я надеюсь, что не обманываюсь, считая, что я понравилась коллективу, у них там у большинства дети моего возраста, так что я такой ребеночек. Забавно, учитывая мою любовь называть детьми окружающих. Следить за очередью - глупость, задание, которое особо не имело смысл, а вот бегать за карточками в архив, раскладывать, разносить по кабинетам. Не сложно, не скучно, и полностью занимает сознание. Как раз то, что нужно. В первый день записывала на бумажке имена новых коллег и учила их, просила дать мне работу, чтобы не скучать, чтобы не чувствовать себя бесполезной. Ставила печати, искала документы в папках. Во второй день познакомилась с Татьяной Вячеславовной, которой в первую очередь и нужна моя помощь. В третий день заводила карточки и училась проверять анализы. У врачей, все-таки, ужасный почерк. У меня нет медицинского образования, но нужно просто запомнить соответствия. Ничего сложного. Копаюсь в бесчисленных фамилиях. Смеюсь про себя, встречая "Кот Екатерина" или "Дно Наталья". Слушаю советы-назидания, понимаю, что уже успела накосячить. Что делать с привычкой слишком много говорить? Белла Леонидовна в своем кабинете, мы с ней почти не пересекаемся. Один коридор, шесть кабинетов, и еще один, архив, по лестнице на верх. Шестой этаж бывшего жилого дома, оставленного под офисы. Два шага от станции метро Парк Культуры, обратно домой можно поехать на двух троллейбусах, по старому доброму садовому. Из окна видны только крыши, крыши и небо.

Как только заболела, снова накрыла апатия. Несмотря на то что большую часть времени я не была одна. Вот это я не знаю как описывать. В прошлую пятницу мы с Аней поехали вместе на севастопольскую за табаком и углем. А кажется, что это было уже очень давно. Все купили, зашли в супермаркет "Атак" там же, Аня выбрала Амаретто. Это я, чувствуя себя виноватой, когда выходила из дома, за то, что Ане приходится меня ждать на савеловской, написала "с меня бухло". Мы дружим уже полтора года, но пили вместе впервые. Я чувствовала себя ребенком, у которого вдруг появилась возможность делать то, что он хочет, когда мы подходили к кассам, держа в руках бутылку алкоголя, пачку чипсов и бутылку колы. Пытались расплатиться с Аниной карты, но ничего не вышло, так что купили только алкоголь. Зашли в макдональдс, нашли удобное укромное место со стенкой, загораживающей столик, и по очереди, оглядываясь в сторону, чтобы не было персонала, прикладывались к бутылочке, слушали в наушниках Green Day и что-то со дня Патрика, запивали колой и чувствовали себя нашкодившими котятами, настроение резко оказавшихся взрослыми детей продолжалось. Встали счастливые, шли к метро счастливые, а в метро Аня начала говорить, что это не я. Судя по всему, я слишком редко пью, поэтому выносит меня качественно. По дороге на болото, во дворах, зашли за рыбу, выложенную из обрывков зеркал, забавлялись, и по очереди прикладывались к амаретто и водичке. Когда мы наконец добрались до самой площади, я достала кальян, но оказалась неспособной его поставить. Дальнейшие воспоминания сильно смазаны. Я не помню, как познакомилась с Андреем и его другом, но он, будучи кальянщиком, очень обрадовался, увидев там что-то знакомое, и занятие, предполагавшееся как цель для меня, стало целью для него. Милый парень. Я не знаю, какой логике я следовала. Пьяной, вероятно. Мы ходили в магазин за фольгой вдвоем. Не нашли ее в седьмом континенте и пошли в другой магазин, а по дороге Андрей говорил что-то про судьбу. Он оказался анимешником, и я не помню, в какой момент я об этом узнала. Я вообще не помню, о чем мы говорили. Единственное, что я поняла, это то, что нравлюсь ему. А вот когда мы начали целоваться это загадка. Инициатива исходила от меня, что в памяти тоже не отмечено. Я виделась с Адельфосом, и сразу, радостно, полезла к нему. Но он меня отпихнул, у него было плохое настроение. И он там был с какой-то бывшей девушкой. Помню, как мне хотелось у него на виду поцеловаться с Андреем и посмотреть реакцию, как мне хотелось, чтобы он ревновал, как я потеряла его из виду, или видела только издалека с этой девушкой, как ушла от кальяна, как за мной пошла Аня, но я попросила оставить меня одну, как мне было плохо и хотелось выть, как я, растерянная, пошла прямо на клумбу, села по-турецки прямо посередине и вдупляла в деревянную стружку, просто в одну точку. Мне чего-то очень хотелось, но я не понимала, чего именно. Когда я вернулась, Андрей снова повел меня в магазин. Я даже не спросила и не поняла зачем, и мне было все равно, когда выяснилось, что он забыл деньги. Я почему-то позвала его к себе на ночь, даже позвонила маме и сразу спросила, и не имею ни малейшего понятия, как это взбрело мне в голову. Может быть, мне просто не хотелось оставаться одной, а этот парень показался милым. Почему-то мы все вместе собрали кальян и уехали, втроем: я, Аня и Андрей, когда еще был только десятый час. Дома снова поставили кальян, я читала его черновики, он - мои стихи, ставили музыку по очереди, о чем-то говорили, время до двух ночи пролетело спокойно и незаметно. Когда мы решили лечь спать, выяснилось, что мальчик совсем невинный, до меня даже ни разу не целованный, собирался выходить из комнаты, когда я стала переодеваться и отказывался раздеваться сам. Его было весело провоцировать, так что, когда мы уже легли, еще пару часов ушло на разговоры, в которых я пыталась понять, как можно быть таким невинным и стеснительным, а он - как можно жить так, как я. Пришлось объяснить, что пригласить в гости человека с болота это обычное дело, и спать вместе на одном диване - тоже, а не нечто из ряда вон выходящее. На следующий день он до вечера не уезжал, ходил со мной в магазин и пристыдил меня с десяток раз, что я чего-то не умею, не знаю, и у меня не получается. Наше общение больше похоже на переругивание, но почему-то с ним очень комфортно. Сначала это было просто забавно. Мальчишка, младше меня на два с половиной года. Чем-то зацепило, поэтому во вторник, когда я поняла, что освобожусь не в шесть, а в три-четыре, я предложила ему встретиться и прогуляться. Погода была прекрасная, идти сразу домой не хотелось. Почему я написала ему, а не кому-либо другому? Ане, например, Марине, кому-нибудь еще, будто мало людей, но я написала новому человеку. Потом выяснилось, что он, согласившись, отменил все свои другие планы, и еще пару часов меня ждал - катался по кольцевой. Встретились на Арбате, мне не хотелось придумывать ничего другого, и просто туда потянуло. Я ждала в макдональдсе, в обнимку с любимым поттером. Арбат оказался вполне живым и музыкальным. На одной из скамеек сидела милейшая девушка с подругой и нежным голосом пела ляписа и пятницу. Я поставила Андрею песню "надо больше хорошего", а потом мы зашли в синнабон, потому что он был голодным. Долго спорили о том, кто будет есть, упрямые. Надо бы научиться друг с другом общаться. Мы слишком похожи. Он пару раз говорил: "ты это я", и я не спорю. Из общих интересов: аниме, кальяны, музыка, ударка (уверенность в собственной бездарности), языки (французский, немецкий, японский, английский, испанский, какой там еще?), нежная любовь к книжечкам. Манера речи. Упрямство. И многое другое, какие-то тонкости и мелочи, реакции. Пока мы сидели, он потребовал пересказать план на ближайшее будущее. Значит, ему тоже необходимо, чтобы все было распланировано. Долго мучались, пришли к самому безумному варианту: поехать к нему в город, курить. Включили музыку в наушниках, он ушел в книжку. Вот что я быстро поняла, так это то, что оторвать этого человека от книг очень непросто. Но вместо того чтобы читать почти всю дорогу мы говорили о том, стоит ли мне снова курить марихуану или нет. Он даже привел цитату из своей книги. Убеждал, что жить нужно так, как хочется. Я написала в сообщество, маме и Адельфосу. Сообщество весь следующий день коллективно меня отговаривало. Марс все писала, что это возвращение к зависимости, к наркомании, и это на всю жизнь. Адельфос в итоге написал, что примет любое мое решение. Мама написала, что не против, если я начну заниматься танцами. Я так и не решила до конца. Пока что еще не было ситуаций, в которых мне бы достаточно сильно хотелось накуриться, ведь на болоте я не была, так как заболела, а дома все тихо и спокойно. Даже если я решила жить так, как хочу, и не ограничивать себя, не мучать, то я все равно не хочу злоупотреблять. Я паниковала, и прийти к таким мыслям было совсем не просто. Но полгода депрессии это слишком. Я вольна выбирать, как мне жить. И я намерена добавить немного света. Фестивали, болотная, хиппятник, джембе. Я не хочу соглашаться с Марсовой. Я не знаю, что будет дальше и чего я захочу. Но в этом я выбираю то, как жить будет проще. Думаю сейчас в основном я все равно не об этом. Хм. Доехали, зашли к Андрею домой, там нас встретили две белых громких собачки (конечно же, я испугалась) и дом, который показался мне шумным и дружелюбным. Скоро мы ушли, причем побежали, по темноте, я умудрилась оступиться в лужу и испачкать джинсы (проблемный ребенок), а единственный раз, когда я заговорила, это когда начали говорить о Льве, ну, который против, и болоте. Поспала часика четыре на уютном диванчике, в утренней электричке пыталась хотя бы задремать у Андрея на коленях, но не вышло. Только думала. Не хочется писать все подряд. Хмпф. В тот же вечер дома меня встретил Андрей, заехавший отдать табак, но я была в театре, когда он подъехал. Так он остался у меня во второй раз, просто потому что мне показалось, что так правильно. Утром я не уехала на работу, слишком плохо себя чувствовала, болело горло, снова плохо спалось. В черверг Андрей снова уехал только вечером. Мама меня наконец-то покрасила, мы посмотрели пару серий аниме "Темнее черного" и сериала "Люцифер", и последний мне понравился значительно больше. Первый раз в жизни сериалы меня интересуют больше, чем аниме. Снова ставили друг другу музыку и просто о чем-то болтали. А в пятницу Андрей приехал снова, со словами, что если я не поеду на болото, то оно приедет ко мне, привез свой кальян, встретился с Аней у метро и они пришли вместе. Оказалось, что они еще и на неделе умудрились случайно встретиться на семеновской. Снова курили кальян, втроем. Мммм. Мне хочется делиться мыслями, а не событиями, но они никак не хотят формулироваться. Как можно так сильно измениться за какую-то одну неделю? В прошлую пятницу это был один человек, в эту - совсем другой. Почему ни один из его многочисленных недостатков не кажется мне достаточно существенным? Почему я на него реагирую несколько иначе, чем предполагала? С ним что-то явно не так, но я не могу понять что. Он мне нравится, я уже высказала это вслух, и получила в ответ "ты мне тоже, и очень". Впрочем, вслух ничего говорить не обязательно, его отношение ко мне видно невооруженным взглядом. Мне нравится, что он не колеблется, что он решительный. В кои-то веки все взаимно. Но страха во мне оказалось гораздо больше, чем радости. Вот, Аня ушла, мы сидим в маминой комнате вдвоем, я недоговариваю фразу: "ты слишком сильно меня.." исправляюсь: "ты слишком хорошо ко мне относишься", требует договорить, говорит, что хочет услышать взаимность. Прости, этого не будет. Все сложно, в голове слишком много тараканов, у слов слишком много значения, а я слишком зациклена на прошлом. Адельфос не успел подумать, что бы он ни решил, это уже не важно. В этот раз я серьезна. Не знаю, как мы с Гошей теперь будем общаться. Надеюсь, что сможем остаться друзьями. Сегодня вот собирались созвониться. Не знаю, стоит ли, и если да, то как рассказывать ему про Андрея. На стене появилась новая надпись большими фиолетовыми буквами: "чего я хочу?". Ночью, после небольшой исповеди в виде впервые в жизни озвученных вслух тараканов, после нескольких отказов, становящихся все более уверенными, когда Андрей отправил меня в душ, я решила, что нашла ответ на этот вопрос. У меня на руке висит цепь, которую он надел мне на шею, но мне не нравится, когда на меня пытаются надеть ошейник. Я засиделась в одиночках, я сильно дорожу своим личным пространством, своей свободой, я задаюсь вопросами о том, нужно ли все это вообще, зачем, зачем, зачем? Путаюсь и теряюсь. Хочу, чтобы все шло своим чередом, хочу больше спокойствия в этом.

Хорошие новости: у меня появился парень. Спустя два с половиной года. Плохие новости: кажется, у меня появился почти панический страх секса. Третья новость: большую часть того, что происходит, мне не хочется особенно обсуждать, рассказывать и так далее, хочется оставить между нами двоими. Эмоций много, это удивительно. Несколько раз в день ловлю себя на мыслях в определенном направлении. Пытаюсь осознать себя как занятую, получается из рук вон плохо. Я засиделась в одиночках. Я не знаю ни что думать, ни что делать. Когда Аня пожелала нам "сбыться", я отреагировала чересчур бурно, и сама удивилась. Куда, куда, кудааааа все так торопится. Мне хочется еще немного побыть наблюдателем. Я - девочка, которая не любит решать. Я люблю провоцировать и немного издеваюсь, но когда все становится серьезным вдруг оказываюсь напряженной куклой в чужих руках. И хочу только спрятаться. Все плохо, все очень-очень плохо. Я так ничего и не сказала вслух, а теперь уже до пятницы. Уходя, он сказал, что надо бы что-то "случайно" забыть, а через пару часов я нашла на столе его перчатки. И сегодня он тоже хочет приехать. Мне одновременно и хочется, и страшно, и беречься как-то надо. Главное, чтобы не захотелось совсем сбежать. Тихо радуюсь, что пока не хочется. Удивляюсь, что все недостатки кажутся какими-то даже своими. А внешность анимешная, большие глаза, откуда ты вылез, мальчик? Забавный, приехал в мантии, и тут же закутал в нее меня. Откуда у тебя такое чутье, что ты все делаешь так <правильно>. Потребовал у меня слов, ушел, дал время, чтобы высказаться Анечке в вк, вернулся, извинился и предложил смотреть дальше сериал. Слушал, где надо, настаивал, когда я пыталась убежать. Слишком все это как-то. С-л-и-ш-к-о-м. Чудесный мальчик, слишком темный, чтобы называть его "солнцем".

Искренне надеюсь, что все и правда сейчас начинает налаживаться, и я прошла низшую точку пиздеца, теперь поднимаюсь. Надеюсь, что мне не только на одно утро так показалось. Заставлять себя что-то делать все так же непросто, зато начали получаться две вещи: писанина и ударка. Я могу встать и тут же сесть писать, может, сегодня все-таки заполню пробелы. С ударкой не то чтобы все распрекрасно, но дело сдвинулось с мертвой точки начиная с пятницы. Я тут, с тех пор как мама сказала, что все-таки оплатит мне занятия, стала надоедать папочке, чтобы он посоветовал мне, куда обратиться. Это принципиально, чтобы он одобрил, чтобы сам меня направил, уж в этом я точно никому, кроме него, доверять не хочу. Но у папочки, кажется, свой пиздец, и он особо не отвечал. Мы вообще уже черт знает сколько не виделись. Почему-то я уверена, что он еще вернется и встречи еще будут, поэтому спокойно жду. Уже наступает новая весна с тех пор как он снова появился в моей жизни. Хм. В четверг он вдруг написал, что уже договорился об индивидуальном уроке на пятницу, что все оплатил, и чтобы я поехала вместо него. Урок на час в итоге превратился в урок на полчаса, потому что и я заблудилась в железных дверях, и Антон опоздал. Оказалось, что Леню случайно на улице поймал парень, который проводил пробный урок, на который я не так давно ходила. В том же месте, в том же помещении, но все равно найти было трудно. Оказалось, что он учится в какой-то бизнес школе, и ему нужно было выйти на улицу ни с чем и заработать денег, так что он предложил Лене индивидуальный урок за 300р, которые потом мне отдал, потому что "это ни о чем", потому что давно уже не вел индивидуальных уроков, а мне постарался дать максимум, который можно было дать за полчаса. Научил меня записывать простые ритмы, показал несколько основных, проверил, какие я могу сходу сыграть, а с какими возникали проблемы, потому что никогда не пробовала играть так. Показал восьмушки и это "и", ничего особенного, но если уметь записывать, то можно понаписать кучу разных комбинаций, и если всех их проигрывать, то, я надеюсь, я стану чувствовать себя уверенней за установкой. Папа обещал еще материалы прислать. Когда я оттуда ушла, мысли об ударке стали навязчивее, к тому же я как раз снова перекачала себе на телефон пост-рок, и сейчас слушаю только его. Теперь мне хочется таскать с собой еще и листочки и ручку, чтобы иметь возможность записывать то, что я слышу в наушниках, когда мне хочется снять партию, по крайней мере основной ритм. Про сбивки я молчу и тихо плачу в темном уголке, куда мне, если у меня даже хват неправильный. Я слушаю инструкции в разных видеозаписях, пытаюсь делать правильно, но некому меня поправить и исправить. Может, я тупая?

На это мероприятие я поехала не одна. Аня, видимо, забеспокоилась из-за моих гипер апатичных и пессимистичных речей вечера четверга, и на следующий день спросила, дома ли я, и, увидев положительный ответ, написала, что скоро приедет. К тому моменту, когда она доехала, времени до выхода оставалось уже совсем немного, я как раз сидела за установкой и пыталась хоть что-то сыграть, чтобы быть чуть более подготовленной. Радовалась, что у меня получилось себя заставить. Мы успели посмотреть одну серию Наны, взяли барабан и Аня поехала со мной в Марьину Рощу, что оказалось для меня большим сюрпризом. И крайне приятным. Не знаю, в каком бы я уже была состоянии сейчас, если бы Аня не появлялась, не приезжала так часто. Рядом с ней спокойно и легко, почти не зависается, и даже шутится, как будто и не было никакой апатии. Я тут обсуждала с мамой планы на будущее, говорила о том, как мне нравится перспектива пойти в РГГУ, что я туда прошла еще в первый раз, на бюджет, на очное, и как дерьмово то, что бабушка мне об этом не сообщила. Мама ответила, что нет, это не дерьмово, потому что я получила испанский, потому что у меня появилась Аня. Да, Аня - это весомо, ради одного настоящего друга стоило делать крюк, хоть десять крюков по дороге жизни. У нас с мамой почему-то нет четкого разделения на ее и мою жизни, иногда меня это пугает и мешает, но, как правило, я не замечаю. Она говорит, что любит Аню, а я люблю Машку, Ирку, Соньку, говорит, хорошо относится к Марине и неплохо к Марс, я - к Юльке, потому что с ними трудно. Все время, когда мы говорим о Беллле Леонидовне, у меня такое ощущение, будто она пытается ей навязаться через меня. Я понимаю, что ощущение ложное, и стараюсь понять, что это "семья, которая могла бы у нее быть", но не случилась. Не знаю, как к этому относится. Ситуация и так сложная и запутанная, а тут еще и мама добавляет. Хотя это правда, она могла бы усложнять ситуацию гораздо существеннее, но не делает этого и старается относится ко мне с пониманием. Она всегда жаловалась, что у нее нет тылов, и теперь хочет, чтобы этими тылами стала Белла Леонидовна. Но ведь ей тоже тяжело. На ней и так висит семья, и не одна. Куда ей еще третью. Я не хочу навязываться, я не хочу ни о чем просить, хотя Белла Леонидовна сказала, что я могу к ней обращаться. Мне все еще это кажется слишком неправильным. Мама говорит, чтобы я спросила у нее про школу ударных, но я все так же категорична. Мне кажется, что будет лучше, если сейчас будет платить мама, а я потом сама, как только у меня появятся деньги. Я еще не начала работать, а уже думаю о том, на что потрачу первую зарплату, как куплю себе наконец-таки новую педаль хета, стойки, крепления, провода, винтики для педали бас-бочки, специальный стул для ударных, как куплю себе билеты на крутые фестивали, например, на дикую мяту, на которой будет пятница. Белла Леонидовна испугалась моих таких разговоров, потому что считает, что девушкам логичней в первую очередь думать о кофточках и прочем, говорит, что у меня плохие гены, от отца. Но мне ведь все нравится. Меня ведь устраивает все так, как есть. Еще она мне показывала свои огромные запасы украшений и обещала со мной поделиться, сказала, что Асе уже часть дарила. Там их столько! Даже я оценила, хотя назвать меня любителем побрякушек меня очень трудно. С десяток детских подарков висит на стене, совсем не нужные и не используемые, три почти не ношенных кольца, как-то с ними не сложилось, а на столе лежат три украшения, которые я ношу: рунный круг, подаренный случайным знакомым на полчаса, влюбивший меня в себя каким-то непонятным магизмом той встречи, самой вещи, оттенком тайны; круглый синий грузинский крестик и маховик времени, вот и все. Я все детство терпеть не могла украшения, они мне мешались, и первым исключением из этого правила стали феньки. Около двух или трех лет я носила их не снимая, а потом на запястьях остались белые широкие полосы, однако память была недолгой. У меня даже нет специального места, чтобы складывать это богатство. А еще, мне всегда нравилось смотреть на серьги и выбирать их, но у меня не проколоты уши. И крайне маловероятно, что я стану это менять.

Так вот, Аня сопровождала меня в Марьину Рощу, мы вместе думали над тем, какая из железных дверей наша, лопали покрывшиеся тонким льдом и замаскировавшиеся лужи, бродили по пустым коридорам в поиске хоть каких-нибудь признаков жизни, слышали только флейту, а на барабанах вокруг все играли только на электронных. После мы пошли в KFC, и я со спокойной душой потратила все Ленины деньги на Аню. Если понадобится, найду из чего вернуть. Не оставлять же ребенка голодным. В этот раз посмотреть Нану не удалось, Аня ее так и не докачала, а вайфай не ловился. "Придется общаться", пополам с залипанием. Поехали на болото. "По-моему, Лев ебет труп". Если какие люди и были, их разогнала очередная съемка. Я ушла подальше, к самому мосту, все-таки достала барабан и принялась учить Анечку новым ритмам. Мне хотелось хоть что-то сделать, и, кажется, Аня была довольна, что радовало. Подходила к ментам и к самому Льву, спрашивала, как они относятся к кальяну. Я хочу снова обрести цель пребывания на болоте, я хочу вернуть себе то, что ускользает из моего настоящего, так упорно, что, кажется, еще немного, и я уже не смогу это удержать. Болото - мой дом, и его второй год подряд рушат. Мне нужно, мне чертовски необходимо найти что-то еще, кроме барабана, который в отсутствии дудки совсем меня не вдохновляет. Я вспоминаю зиму, проведенную на болоте с кальяном, когда мы стояли у скамейки, с Винтом, Сеней, Лешим, Даней, как нам было наплевать, есть ли кто-то еще, и достаточно было того, что мы просто собрались вместе. А кальян был трубкой мира, объединяющей нас. Как я сидела на газоне и собирала людей, как я все время его поддерживала, как меня знали как кальянщицу. Я подготовила себе замену на барабане: Аню и Гошу. Ане буду помогать, Гоша, думаю, справится сам. Аня будет играть на Тоше, Гоша на днях купит себе свой барабан. Я могу себе позволить снова взять с собой кальяшу и мирно сидеть в сторонке, наблюдать, я могу себе позволить расслабиться. Я хочу помочь месту не умереть, я хочу сделать хоть что-то. Я хочу, чтобы пятницы были счастливыми. Я вспоминаю, как это было. Живи, болото, пожалуйста, живи. Я верю, что нас не убить и не убрать, что лето снова будет таким, каким я его помню.

Мне все так же хочется убежать и чертовски не хочется писать о плохом. Я думала еще в субботу утром сесть и писать поток мыслей, но почему-то остановила себя. Пиши уже хотя бы что-то. Пятница. Ко мне должен был приехать Адельфос. Он не был на болоте, но мы были на связи. В какой-то момент мне позвонила бабушка с тем чтобы я поехала к Никите на день рождения. Ладно. Тспш. Надо написать хотя бы как-то. Итак, ровно неделю назад, в воскресенье, когда я сидела у бабушки за компьютером и показывала ей видеозаписи с наших концертов, испанского театра, Никита написал мне. Я написала, что Белла Леонидовна рядом, я пыталась предупредить его, чтобы он не писал ничего такого, но он написал "только, пожалуйста, не дай бог не рассказывай про последний срыв", и дальше мне пришлось объяснять. Нет. Я могла как-то обойти это, я наверняка могла бы что-то придумать, но я не придумала. Я не предупредила. И я рассказала много того, чего Белла Леонидовна не знала про Никиту и Асю. В их глазах я их предала. Это понятно. Я бы на их месте подумала и чувствовала бы то же самое. Я вспоминаю, как 21.12.12 Федя извинялся, что не может помочь, и ушел вниз по эскалатору, оставил меня с мамой, как я считала его предателем и не могла простить. Я понимаю, что они чувствуют. Я знаю, что я уже ничего не могу исправить, знаю, что у меня был выбор: встать на сторону Никиты или на сторону Беллы Леонидовны, так это было. И я его сделала. И теперь понимаю, что, вполне возможно, я уже никогда не смогу наладить хороших и теплых отношений с братом, как бы ни старалась. Я так, блять, старалась быть идеальной сестрой, мне так этого хотелось. Я так долго хотела, чтобы он БЫЛ, и я все разрушила. Кто угодно может говорить, что я все сделала правильно, или что я не сделала ничего такого, или что он сам виноват, но я все равно буду чувствовать себя предательницей и чувствовать вину. Я сама себя не могу простить. Из-за этого с понедельника на меня накатила такая апатия. Я звонила Никите, ушла в темную комнату, чтобы поговорить с ним, и он кричал на меня. Говорил, что я могла бы сказать "нет". Я долго сидела на кухне с Беллой Леонидовной и слушала, что она обо всем этом думает. Она говорила и говорила. Спрашивала меня, что ей делать, а я сдерживала порывы заплакать и отвечала, что не знаю. Не знаю, не знаю, не знаю. Меня никто не простит. И маховик времени не работает. Я ходила в аптеку за лекарствами Белле Леонидовне, и снова звонила Никите. Он опять на меня кричал и бросил трубку. Я пожалела, что не могу позвонить одновременно Ане и Марине, и набрала гномика. Я знала, что ни одна из них не сможет ничего дельного ответить, но мне и не были нужны советы, мне было необходимо, чтобы кто-то просто был рядом. Я вернулась, увы, без таблеток, бабушка принесла мне сумку, пакет с конфетами, блинчиками и фруктами с собой и тепло со мной попрощалась. У меня уже совсем садился телефон, иначе я бы снова позвонила Ане или набрала бы Марине, но вместо этого сидела, вполуха слушала джаз и думала, не заметила, как прошло время и приехал автобус.

Я боялась, что брат не захочет больше иметь со мной ничего общего, не захочет меня видеть, возненавидит. А он извинился за то, что обвинил меня. Я, конечно, тоже извинялась. Но. Ничего и никуда не делось. Он сказал, что не злопаметен, что злится только Ася. Но и это не обрадовало. Во вторник попросил приехать. Я сопроводила его в больницу на процедуры, мы общались. Еще более напряженно, чем раньше. Конечно, он меня не простил. Я первый раз уехала из их дома не дождавшись возвращения Аси. Никита попросил приезжать всю неделю, но вечером написал, что в среду не нужно, а в среду, что не нужно и в четверг, что приедет друг. Я запаниковала с чтением мыслей, вспомнила работу с психотерапевтом и таблички и спросила у Никиты напрямую. Его ответ подтвердил все мои опасения. Может быть, время что-то и изменит, но сейчас мне только хочется спрятаться куда-нибудь. Моя помощь больше не нужна, я уже сделала все, что могла, и что не могла тоже.

В пятницу звонила бабушка и говорила про день рождения. Я боялась ехать. Не хотела показываться на глаза ни Асе, ни уже и Никите тоже. Я так боялась, что позвонила ему, спросить напрямую, хочет ли он меня там видеть, а он ответил только что-то вроде "ну только ты-то мне мозг не еби". Я расплакалась и убежала к Анечке, позвонила Адельфосу, попросила выехать ко мне, чтобы как можно меньше быть одной. Он приехал. Я совсем не хочу писать о том, что было дальше. Я не хочу ничего помнить. Я просто знаю, что упаковка презервативов мне теперь понадобится не скоро, если вообще еще понадобится. Что я, возможно, больше не стану его звать. Что стало на одного человека, способного развеять мою апатию, меньше. Что вся эта ситуация, длившаяся так долго, подошла к своему (нелогическому) завершению. Он собрался выйти в подъезд покурить, я выкурила две. На вторую он долго не соглашался, смотрел мне в глаза, пока я не пообещала, что дальше курить не буду. Я сдерживаю обещания. Я не собираюсь курить. Но вечер и ночь были отвратительными. Чего я только не вспоминала. И прошлый февраль с Ваней, и лето с Леней, и все свои застарелые косяки. Я не хочу громко называть себя фригидной. Я посмотрю, что будет дальше. Но знаю, что подпустить кого-то к себе теперь будет еще сложнее. Гораздо сложнее. Я обрастаю все более прочным панцирем, скоро он станет непробиваемым. Посмотрим, что я буду делать тогда. В комнате все еще играл пост-рок, мы лежали, держась за руки. Я не хотела пить таблетки, чтобы засыпать. Было около трех часов ночи. Гоша говорил, что ни капли не помог, а сделал только хуже. Я молчала. Он замерз, и я отдала ему свое теплое одеяло, и всю ночь ворочалась под вторым, тонким. Я почти не спала. Утром я сделала вид, что сплю, и терпеливо дожидалась, пока он соберется. Прежде чем уйти, он поцеловал меня в лоб. Услышав хлопок входной двери, я подскочила к окну, чтобы проводить его взглядом. Он не оборачивался, и я не была раскрыта. Первым делом я села прописывать все простые комбинации ритмов, собралась и поехала к бабушке. В эту ночь, какой бы она ни была, я совсем не хотела, чтобы наступало утро. Я до последнего сомневалась, ехать мне или нет. И все-таки я послушно собралась и поехала. Читала книжку, чтобы не думать, за завтраком и в метро. Доехала к бабушке, оттуда на машине (тихо офигела с ее машины) к мясному ресторану, мы заняли места и почти сразу приехали Ася, Никита и его лучший друг Леша. Открытого негатива ко мне не выказывали ни Ася, ни Никита, поздоровались, как ни в чем не бывало. Я заказала себе овощи на гриле и десерт с чаем в конце, большую часть времени слушала, что говорили другие, наблюдала за тем, как бабушка из раза в раз спасает беседу, вырывая нас из опасных пауз то вопросами к Леше, то своими историями. Я была рада, что она спрашивала не меня, потому что сама рассказать мало что смогла бы. Каждый раз, когда мне приходил в голову какой-то факт или история, я слишком долго думала о том, вставить ли ее, и когда лучше, чтобы никого не перебивать. В итоге мое участие в беседе было сведено к минимуму, я сидела в уголке и просто не мешалась. Я не знаю, зачем я там была. Я обещала, я приехала. Единственное положительное это то, что Никите, на удивление, понравился мой подарок: "да ладно!? это я, может быть, даже прочту". Слушая рассказы Леши о его вузе, много вспоминала Адельфоса, и его желание учиться на оператора. Я почувствовала только облегчение, когда все наконец закончилось. Бабушка подвезла меня до метро, я немного поколебалась, думала, может быть, съездить на Арбат. Может, поехать сегодня? Может, там будут люди? Ведь я как-то уходила с арбатскими гулять на всю ночь, ведь столько всего там было, может, там будет что-то хорошее? Написала Сереже, а он уже там. Может, и правда, поехать? Вчера, вернувшись домой, первым делом попыталась сыграть все, что утром написала. Четверть схем вычеркнула, потому что они повторялись, все сыграла, села за видеозапись, пока не пришла мама. Долго с ней разговаривала, и в итоге решила спать у нее. Надо больше тепла. И сегодня, проснувшись, первым делом села за установку. А вчера я ее сначала разобрала, распутала все провода, разместила их так, чтобы они больше между собой не путались, протерла ее. Подумала, что надо к ней как-то побережней относиться. Не выключала в наушниках пост-рок, пока не достала тетрадку и не переключила наушники на установку. Сейчас думаю сесть и еще раз проиграть каждый ритм. Нужно попробовать что-то еще, наверное. Но ведь и с этим освоиться тоже полезно. Уф. Хочется больше деятельности. Но звонить по вузам уже завтра. Сегодня воскресенье. А работа отложилась еще на неделю. Никита, видимо, меня больше не спросит. Может, оно и к лучшему. Для меня.

Самое тяжелое в моем нынешнем состоянии это утро. Уже который день происходит одно и то же: я просыпаюсь и мне сразу ничего не хочется. Раньше, к слову, такого никогда не было. Я себя чем-то всегда занимала. А тут встаю, умываюсь, и думаю через какое-то время: надо сходить в душ и позавтракать, вспоминаю, что с этого у меня обычно начинается день. Мне совсем не хочется, но я себя все-таки заставляю, мне кажется, что от этих ритуалов я проснусь. Но проще всего уткнуться в книжку, это хотя бы гарантированно получается. Отлеживаться, продолжать читать поттера. Но мне же хочется как-то соответствовать своим планам, а самое лучшее время для занятий, единственное пригодное, по сути, это утро. И я начинаю себя уговаривать сесть позаниматься, один раз даже уговорила, попробовала, но надолго меня не хватило. Каждый день сопровождается почти непрекращающейся апатией и разочарованием в том, что мне не удается себя заставить.

Вчера вечером я ходила на концерт Дмитрия Гайдука, хотя до этого прослушала всего одну сказку. Андрей (отэц) позвал, а я не стала даже задумываться, каково мне будет на этом мероприятии. Мне нужно было развеяться, и я почему-то подумала, что любая вылазка мне это даст. Я ошиблась. Лучше бы я вчера сидела дома, настолько дерьмово мне было, когда я вернулась. Концерт начинался в восемь, я вышла в половину седьмого на электричку. Посмотрела по карте, что мне удобней всего в "массолит" будет добираться через платформу "калитники". В кои-то веки купила билет, даже студенческий не забыла, удивительным кажется, что он у меня все еще есть. На платформе, так как это вечер, было непривычно много людей. От платформы по карте (удобная, все-таки, вещь) дворами добиралась до места, обходила трамвайчики, вспоминала старые времена. Когда добралась до места, еще блуждала, не могла понять, где вход, спросила, меня направили в подвал со двора. Бумажная табличка "массолит" на двери выглядит как-то совсем не солидно, как и внутренности этого странного помещения. Еще год назад мне бы там очень понравилось, но сейчас все убранство вызвало только небольшое любопытство и какое-то непонятное замешательство. Сцена как сцена, небольшая, перед ней комната хорошо если чуть больше той, в которой живет моя мама, заполненная забронированными столиками, и проход в еще одну, с диванчиками, барной стойкой, за которой можно заказывать, колоритной черной кошкой, распластавшейся там же, огромным стулом, за которым единственная вешалка для верхней одежды, к которой не так-то просто пробраться, и низенький шкафчик, который впоследствии оказался дверью в третье пространство, заполненное дымом, диванами, стульями, столиками, шкафчиками с книгами, как и все остальные, а наверху торчала серебристая, словно в фольге, тонкая труба непонятного предназначения. Туда мы с Андреем ходили в перерывах, он забивал табаком трубку, предназначенную для ганджи, раскуривал ее и делился со мной, а так же общался с самим Гайдуком. Андрей пришел чуть позже, сообщил, что он не рассчитывал, что бронь столика будет стоить дополнительных денег, так что "давай посидим так", а еще минут через пять принес стулья. Нам не о чем было говорить. Мне больше хотелось молчать, нечего было рассказывать, не о чем спросить. За Гайдуком, вернее за его мимикой, было интересно наблюдать, пока он рассказывал сказки, понравилось, как на фоне, сбоку, сидели два гитариста (бас и электро) и, судя по всему, ипровизировали все выступление, используя еще два макбука. Музыка по большей части мне была интересней, чем сказки. Они растаманские. О чем я думала? Весь вечер, начиная с того момента, как я зашла и почувствовала перемешанные запахи благовоней и гашиша, я боролась с навязчивыми мыслями о марихуане. Я только и думала что о том, чтобы покурить, может быть, снова начать, ну какая разница, и сказки еще эти, снова и снова убеждающие меня, что так жить лучше, и мама, и мои внутренние ощущения. Знал бы кто, как хочется. В этот раз я остановила себя и боролась из-за бабушки, из-за ее фразы, что ее бы останавливало то, что будет с родителями, то, что я не хочу ей врать, и не хочу ее неодобрения, что хватит с нее наркоманов. Весь вечер марихуана виделась мне как панацея ото всех бед. Весь вечер я думала только об этом. Я чувствовала себя наркоманкой. Я понимала, что к этому располагает все вокруг, и пыталась понять, смогу ли я когда-нибудь чувствовать себя спокойно и свободно, будучи трезвой в такой обстановке? Смогла бы я отказаться, если бы Андрей вчера предложил бы мне покурить, если бы у него было? Боюсь, что у меня бы случилась истерика.

Мы ушли в двенадцать, ему уже пора было к детю, а мне домой, давно засыпалось и зевалось, да и думалось, как же потом добираться до дома. Сели в автобус и доехали до марксистской. На одном из перерывов в курилке, я рассказала про Никиту. В автобусе говорила будто бы сама с собой. "Хуево то, что я больше ни о чем не могу думать". Как следствие, ни о чем больше не могу говорить. А говорить тут что? И что думать? Получается, что накручиваю себя, наверное. Резко попрощались в метро, остался неприятный осадок. Я была плохим спутником. У него не получилось вытащить меня, наоборот, стало хуже. Я ехала в метро и пыталась поставить через интернет музыку, пока не получилось. Врубила пост-рок на полную мощность сочетания оглушительного айфона с качественными АКГ наушниками. Подумала: "оглохну, ну и пусть" и не стала делать тише. Думала, пойду пешком, но попала то ли под непонятнодождь, то ли под мелкий непонятноснег и взяла такси. Вернувшись, заставила себя поесть, заставила раздеться и лечь в постель, еще часа полтора залипала в пост-рок, надеялась уснуть без таблеток, пыталась объяснить девочкам, насколько мне хуево. Я им уже говорила, но мне все кажется, что они не понимают. Иначе почему они продолжают писать, что я сильная? Или что я справлюсь? Или чтобы я выбиралась? Мне совсем ничего не хочется. Мне думается про Диму, про зацепинг, марихуану и секс, в моей голове нет хороших идей, плохих, правда, тоже, только мысли. Я, блять, послушная, хорошая девочка, и делаю что должно. Хочу делать. Марс вот вдруг объявилась, справилась с собой, выбирается. Я не выдержала, написала: "прости, но у меня тут обратная ситуация", словила себя на полном равнодушии, попыталась оправдаться. Почему они писали мне вчера такие большие тексты? Все слова проходили мимо меня, зачем тратить силы? Я так старалась, звала, писала, умоляла о внимании, но все впустую, люди меня совсем не спасают. Только двое способны немного и ненадолго улучшить ситуацию: Адельфос и Аня, но не могут же они меня круглосуточно караулить, верно? А мне, кажется, сейчас именно это и нужно, чтобы со мной круглосуточно кто-то был. Марс написала, что я больна, чтобы я не бросала лечение. Я в итоге все-таки выпила таблетки и уснула в обнимку с поттером. Самой у меня уснуть не вышло. А что мне делать сейчас, когда я написала, но все еще не заставила себя сделать ничего? Выпила обезболивающее, потому что ужасно кололо живот. Есть не хочется, Марс уговаривала перестать насиловать себя. Жить под одеялом. Если бы еще не одной тут жить, а. Мне совсем тяжко. Мне очень хочется объяснить это самому Никите. И не хочется давить на жалость. Я так и не написала, в чем дело. И мне все еще не хочется. Ничего из ближайших планов. Хотя, конечно, я все сделаю. Стисну зубы и сделаю.

Мне в очередной раз расхотелось говорить обо всем по порядку. Лишь бы только говорить. Джаз снова сменила на пост-рок, я из апатии не вылезаю, я все больше в ней осваиваюсь. С воскресенья все начало стремительно меняться, и я в новой своей данности пытаюсь освоиться. Наконец-то стало понятней, что со мной будет в ближайшее время. Определились со следующим годом. Сказали: забирай документы и поступай с первого курса, куда тебе торопиться. А я. Не то чтобы я такая уж послушная. Просто мне проще, когда все решают за меня, и радует возможность подольше быть ребенком, вне взрослого мира, учиться подольше, а не работать, иметь больше определенности. Сразу такие планы светлые: учиться, учиться, учиться, быть полиглотом, знать, поддерживать несколько европейских языков. Видимо, языки это моя сильная сторона, и мне все же придется делать на них упор. Сразу проснулся энтузиазм, захотелось заниматься тем, что уже в процессе: испанским, английским, французским. На первых двух читать что-нибудь, хоть какая-нибудь деятельность, пожалуйста, пожалуйста, я все больше устаю от ничего не делания. Пишу себе списки дел на день, в которых прописываю каждый язык, хочу позаниматься, берусь за книжки и теряюсь, не могу себя заставить. Мне нужно срочно что-то кардинально менять. Возможно, с понедельника я начну работать. Кем? Администратором каким-то. Хочу ли я этого? Не сказала бы. Но всех это устроит, а мне опять-таки проще, когда решают за меня. Я сейчас вот такая. Очень хочется верить, что работа поможет мне самодисциплинироваться и начать уже что-то делать. Я все так же не играю ни на джембе, ни на ударке. За это хватаюсь как за спасительную ниточку, мне почему-то кажется, что если я начну играть, то все снова станет здорово, мне станет лучше, апатия сгинет и долго еще не будет возвращаться, радость будет яркой. Почему раньше меня никогда не волновало, насколько яркими чувствами я живу, почему меня так сильно не устраивает моя жизнь? Может, если заполнить ее работой и учебой, она перестанет казаться мне такой пустой?

В воскресенье я ездила к бабушке, к Белле Леонидовне. Выбрала правильную тактику: с порога стала хвалить картины, развешенные в прихожей. Они мне и правда понравились, но я ведь совсем не разбираюсь в изобразительном искусстве. Однако за этим последовала обстоятельная экскурсия по всему дому с представлением разных картин и художников, с разными историями. Отличное начало. Я восторгалась всем подряд: красивой посудой, уютно обставленной квартирой, вкусной едой. Наверное, надо было еще внешность похвалить, и про клинику сказать, но тут, на вопрос о том, чем она занимается, я услышала упрек: "Никита пришел ко мне подготовленный". Да, вот так, а я не интересовалась. Было стыдно. Бабушка показала мне пианино, которое играло само, и поставила классику, пока мы ели. Лучшее музыкальное сопровождение. Я рассказывала, что у меня сейчас с учебой, и как раз она сказала мне забирать документы, не уходить в академ, что мне это не нужно, что она оплатит мне учебу, посоветовала куда идти, чтобы не надрываться, и мне стало легче. Значительно легче. Появился еще один человек, на которого можно положиться. Сказала: "буду тебя портить", в смысле баловать. Пару лет назад я бы не стала ничего от нее принимать из гордости, но сейчас все по-другому. В первую очередь я стараюсь думать о том, какое мое поведение лучше всего должно соответствовать ситуации. Как должна вести себя внучка, только что познакомившаася с бабушкой? Все должно быть естественно. Нужно просто слушаться. Делать, что говорят. Принимать помощь, если предлагают, отвергать было бы глупо и грубо, и ни о чем не просить. Моя беда в том, что я не привыкла, что мои желания тут же воплощаются в реальность. Я привыкла, что нужно ждать, и долго. Что высказывать желания значит делиться ими, а и у нее, и у Никиты другой взгляд. Я говорю, как мне хотелось бы путешествовать, а они слышат запрос, просьбу. В очередной раз говорю себе о том, что нужно быть внимательней. Как вести себя так, чтобы никого не обидеть, не оказаться пользователем, хотя бы попытаться стать семьей, пусть это трудно в первую очередь психологически? Она сказала, что Женя - сердечный человек. Мой отец. Сердечный человек. Вы, блять, серьезно? Сердечные люди не бросают своих детей. Тут даже добавить нечего. Я не могу поверить, что ему не все равно. Семнадцать лет одиночества говорят совсем о другом. Потом разговор о Никите, много новой информации. О том, что они, оказывается, были богатыми, поэтому Никита такой избалованный, не знает цену деньгам, привык сразу получать то, чего хочет. Оказывается, она, бабушка, чуть ли не всю их семью содержит уже который год. Это же я слышала и от Жени в форме возмущения с его стороны. Но и его тоже содержит бабушка. Почему, черт возьми, мы тогда с мамой были совсем одни, почему столько лет ей было наплевать? Что, приходить, просить, да? Гордость. Во мне ее слишком много. Нет, я понимаю. Он пришел сам, пришел раньше, ему было нужно. Возмущение все равно есть, хотя я его, конечно, сдерживаю изо всех сил, и ничего не показываю. И правильно. Надо вести себя так, как правильно. Я очень стараюсь. У меня не выходит. Я очень болезненно воспринимаю любые, даже самые малейшие свои косяки. Поэтому мне так тяжело. Нужно что-то делать с развившимся до крайности перфекционизмом, заново научиться принимать свои ошибки, не винить себя за них так сильно, чтобы просто быть способной жить. Без истерик. Был косяк, который оказался слишком серьезным для меня сейчас. Я не могу спокойно смотреть на последствия. Мне очень, очень страшно. Я постоянно утыкаюсь глазами в одну точку. Пытаюсь спасаться хоть как-нибудь. Написала на стене, надеясь, что кто-то появится. Появился Андрей (универский) и позвал на концерт сегодня. Пишу почти всем подряд в сообщения, уже отчаялась, что кто-то появится сам. Понимаю, что мне нужна помощь, что мне нужны люди, и прошу внимания, словно милостыню. В понедельник звонила Ванечке впервые за несколько месяцев, слушала. Вчера проговорила час с Севой, он начал рассказывать о метамодернистах, что я воспринимала с трудом, теряя суть, и была рада, когда он закончил. После откликнулся Саша, и я позвонила ему впервые за, может, полгода, или еще больше. Думаю, теперь я буду снова звонить ему чаще. Целый длинный монолог о политике, который интересно было слушать, и стыдно было, что я так мало участвую в разговоре. Около полутора часов и сильно поднявшееся настроение как результат. Во вторник мне удалось вытащить гулять Адельфоса, я позвала, а он откликнулся. Мы встретились на октябрьской, он меня уже ждал. Прогулялись по парку Горького, левее набережной. Я грела ему руки, мы говорили о чем-то совсем не важном, свернули на мост после парка, прошли через арку, и через дворы вышли, судя по всему, на Ленинский проспект. Ходили вслепую, смотря друг на друга, потому что не могли оторваться. Кажется, он совсем не боялся в кого-то врезаться. Потом зашли в книжный, я купила брату книгу про доктора в качестве подарка на день рождения. Ну не могу я придумать ничего кроме книги, мне даже в голову не приходят иные мысли. Гоша терпеливо ждал. Мы сели на троллейбус Б (по маршруту 32-го, сказал нам водитель, но это нам ничего не сказало), и скоро уехали в троллейбусный парк, слишком скоро. Прогулялись по какой-то совсем странной местности, я поймала ощущение свободы, похожее на далекий 2010-ый, только в этот раз я была не одна. Мы остановились посреди пустой дороги, обнялись и поцеловались. Как всегда, с трудом друг от друга оторвались. Набрели на новую троллейбусную остановку, думали сесть на 79-ый до савеловской, но раньше приехал 10-ый. Вернулись назад, по набережной, и обратно к парку культуры. Я бы гуляла больше, но Адельфос был холодно одет, ребенок, и сильно замерз. Поехали ко мне, но оказалось, что денег нет ни у него, ни у меня, а пешком ребенок решил не идти, и уехал домой. Я не обиделась и не жалела. Заряда счастья хватило на следующий день, когда меня вытащила Анечка, на семеновскую. Я так паниковала, пыталась что-то узнать сама, найти телефон, но нашла только адрес, который у Ани уже был, и в итоге все же резко решила поехать с ней. В панике пыталась успеть доделать дела из списка, позвонила в диспансер, не взяли трубку, сходила в детскую библиотеку в своем доме, взяла пятого поттера, и поехала на динамо. Аня просто светилась от счастья, после встречи с крышей, и я не могла не радоваться, смотря на нее, такую счастливую. Она еще в понедельник забегала. Сначала на одну серию, потом через несколько часов за скрипкой, и уже светилась. Вот бы мне тоже так надолго хватало заряда от хорошестей. "Надо больше хорошего, надо больше хорошего". Сходили, Аня оказалась смелее и спросила про документы, мы заехали на шаболовскую, я наконец-таки сдала "Гаргантюа и Пантагрюэль", так и не прочитанную, мы сели на трамвайчик до Гагаринского торгового центра и еще около часа смотрели нану с нетбука и заедали ее картошкой. Болтали всю дорогу, и метро не было помехой. Хорошо, что был Адельфос, и я могла отвечать на ее сияние, вспоминать теплые моменты из предыдущего дня. А вчера ночью, после всех звонков, мне вдруг написал Сережа, и уже раз в третий или четвертый позвал гулять "вотпрямщас", и я, сама себе удивляясь, в этот раз согласилась. Было двенадцать ночи, мама уже легла спать. Он тут совсем недалеко живет, так что сорваться и пойти не так уж и сложно. Я предупредила бабушку, и пошла на дмитровскую, стараясь ни о чем не думать. Пустые темные улицы напоминали, что на дворе ночь, но что это меняет? Он повел меня по дальней стороне дмитровской к центру, в бар килфиш. Я почему-то согласилась составить ему компанию. Я же только и думала о том, как бы развеяться, что бы сделать, чтобы забыть о тревогах и страхах, получить своей радости, получить своего тепла. Я согласилась пойти, потому что отчаянно нуждалась в людях, а он написал вовремя, и я ведь хотела ночных прогулок. Вот, лови. "Ты ближе всего", я знаю, нам просто так удобней, вот и все. Разговоры ни о чем, идти под руку по проспекту, позволить себе быть ведомой даже в родных местах, пройтись мимо школы и удивиться, что там теперь яркие теплые фонари и куча скамеек, что остановку перенесли, что магазина "интим", в который заходил Валя, больше нет, что на парковке валяется упаковка из-под презерватива (видимо, кто-то в машине развлекался), плыть по течению. Чуть дальше школы, не доходя до Лесной, мы свернули налево и спустились в бар. Сережа взял нам два пива, а потом мы выпили еще одно на двоих. С ним было легко и комфортно, разговоры про Арбат, болото, еще о чем-то, расслабление. Плохие ассоциации на трубочки, возможно, закрепились. Упоротые мультики на дважды два сменились одной из моих любимых анимешек, "Вторжение гигантов", и я не могла оторваться от экрана, несмотря на провокационные вопросы вроде того, что интересней: экран или живой человек? Зато я, уже подвыпившая, стала сиять улыбкой, ведь я анимешница, уж такая, какая есть. Только вот аниме я на этой неделе почти совсем не смотрела. Оно меня сейчас совсем не радует. Новое - нет. Только старое, можно в десятый раз пересматривать свои любимые сериалы, как я перечитываю любимые книги. Харитоша говорит, что занимается тем же самым. А новое не дает радости. И так сложно начать что-то читать. Мы еще возвращались домой дворами, зашли в какой-то круглосуточный магазин за халвой и кормили ею друг друга с рук. Когда вышли, в ответ на мое сетование "как же хочется курить", мне вручили сигарету, и я не стала отказываться. Это очень дерьмово, я знаю. Одна ночь по течению, будто я живу не сейчас, а несколько лет назад, поцелуи, голова, выброшенная куда-то в сторону, чтобы не мешалась, новослободский парк, в котором я когда-то занималась физкультурой, дворы вадковского переулка, в которых я никогда в жизни не была, столько лет подряд выходя на троллейбусной остановке "вадковский переулок". На подходах к дому, снова во дворах, совсем уже засыпала, а прощаясь, демонстративно оборвала поцелуй и ушла спать.

Мне не хочется писать о причинах, я слишком много о них говорю, мне не хочется писать о плохом, только о том, как я пытаюсь из этого выбраться.

Приехала тут к Мариночке, а она ушла в душ. У меня сегодня, когда я проснулась, всего-то и планов было, что пописать, и все. А получился выматывающий день в дороге. Переговоры по сети все утро, в три вышла, сбежала от устроенной Тоней уборки по случаю возвращения мамы. Вслушиваюсь в музыку, а последние дни там неизменно только джаз. Откопала где-то на просторах интернета два сборника. Один на пятьдесят песен, другой на сто, и редко там встречается что-то, что мне не нравится. Когда выходила, как часто, если не всегда, сейчас делаю, обратила внимание на внутренние ощущения, и с радостью обнаружила, что в грудной клетке нет никаких неприятных ощущений, скрутило только живот и подташнивает, но это можно потерпеть. Иногда я стараюсь действовать так, как во время массажа. Мне мама делала, нажимала на зажимы, и я просила ее дать мне время, сосредотачивалась на точке, в которой было больно, и говорила: "расслабься, расслабься". Срабатывало, мама даже говорила, что чувствует, как я расслабляюсь прямо под ее пальцами. Вот и сейчас сосредотачиваюсь на месте внутри себя, которое напрягается, и говорю: "расслабься, расслабься", так себе срабатывает пока. Но все равно пытаюсь, не знаю, что еще может помочь. Приехала в назначенное место и минут двадцать сидела на остановке, уставившись в одну точку, сосредоточенно слушала музыку. Радовалась, что больше нет такого сильного напряжения от ожидания и подобной траты времени. Искала в себе пофигиста, нашла. Не всегда, правда, это хорошо. В метро слушала раз пять подряд заигравшую в наушниках песню: diane schuur - you've got to hurt before you heal. Шла по переходу, вспоминала вчерашнюю переписку с Мариной. Я все так же зациклена на Диме, это уже давно никому не интересно, в том числе и мне самой. Я завидую людям вокруг меня, которые влюбляются, и жду своего идеального. Езжу по городу и думаю: "где же ты, идеальный человек, я не знаю, какой ты, но встреться мне, пожалуйста". Пишу Марине, что влюблюсь, когда встретится. Она отвечает, что влюблюсь только тогда, когда перестану бояться боли. Я не задумывалась над этим. Я готова только к хорошему, а любовь всегда имеет две стороны. Я знаю, но как будто забываю. Она права. Я все так же очень боюсь боли, не хочу ее, не готова к ней. И это сильней, чем желание влюбиться. Шла, и думала Диме и о том, что вот он до сих пор вызывает во мне все такие же яркие эмоции. А потом переключилась. И все.

Вчера я остановила повседневку на том моменте, когда я доехала до Парка Горького и нехотя выбралась из троллейбуса. В последний момент промелькнула мысль о том, чтобы никуда не идти, нооооо я не просто обещала, я даже написала об этом, значит, надо идти. Выбралась, а там сам парк весь перегорожен, вероятно, каток. Вышла на набережную в надежде, что там будет меньше слякоти. Зря. Включила Илиаду, влюбилась в голос чтеца, не пожалела об отсутствии каких-либо комментариев, очень уж много всего разного мной уже было услышано об этой книжке. Кое-где были совсем нехоженные тропы, людей почти не было, хорошо, если на всем пути я встретила человек пятнадцать. Местами дорогу перегораживали утки, рассевшиеся на снегу. А я почему-то шла по узенькой полупротопланной в снегу дорожке, ни шагу в сторону. Анти-ребенок. В детстве ведь казалось, что интересней всего именно там, где еще никто не ходил. На моем любимом отрезке пути, который я всегда вышагивала по краю, успело стемнеть, и зажглись всякие новогодние гирлянды. А река совсем не замерзшая, только совсем редко встречаются куски льда все с теми же утками. Утка-Иисус вспоминается, хотя сейчас это звучит совсем по-другому. Теплое воспоминание. На последнем отрезке пути пошел дождь, и единственное, чего мне хотелось, это наконец попасть в метро и поехать домой, но я пошла не с той стороны моста вверх, уперлась в тупик, пришлось возвращаться.

В четверг утром было проще, чем раньше. Встала, знала точно, во сколько мне нужно приехать в диспансер, организовала себя. Из-за недавнего поста было легче. Или из-за того что было точное время и четкая инструкция к действиям. Пришла, мне дали справку, у дома я ее отсканировала и, вернувшись, отправила по почте в деканат, расслабилась. Теперь остается только ждать среды. И она скоро. К нам заходила Маша Блезе. Это мамина подруга, я ее помню еще с самого детства, она жила где-то недалеко с семьей еще на маяковке, и потом, когда мы переехали, они тоже переехали на нашу хуторскую. Мы живем где-то минутах в семи друг от друга, но почему-то мы к Блезе редко заходим. Раньше бывало заходили на блины. Однажды даже ездили вместе отдыхать, мне тогда было лет двенадцать-тринадцать. Старший сын Маши старше меня на два года, а младшему сейчас уже четырнадцать. Помню, когда ему было лет восемь, мы ездили к ним на дачу, и Федька все ходил за мной по пятам, обожал меня. А последнее воспоминание с ним уже из нашей квартиры. Хмурый мальчик, все такой же кудрявый, уткнувшись в планшет, сидит на кухне, и мне хоть и очень хочется пообщаться с ним, но я совсем не знаю как. Это было года два назад, ему было двенадцать. Когда-то мне нравился Даня, старший сын. Когда-то мы были там вместе с Ленкой, и я ярко помню, как мы сидели втроем на двухярусной кровати и считали, кто кого и на сколько старше. Я знаю о Маше значительно больше, чем мне следовало бы, потому что мне рассказывала мама, но радуюсь ей всегда я не поэтому. Просто есть несколько маминых подруг, к которым я очень тепло отношусь, и воспринимаю как своих собственных, насколько это возможно. Ирку, с ней мы дважды отдыхали вместе: в Сочи, когда мне было четырнадцать, и в Израиле в две тысячи тринадцатом, Юльку, хотя они с мамой много ссорились, и Машку, вон, даже называю их так же, как мама. И Соньку тоже люблю, хотя с ней, единственной, я ссорилась. Я всегда радуюсь, когда они заходят, долго спрашивала маму, почему мы не бываем у Близе, пока не сдалась. А сама? Стеснялась из-за Дани, но сейчас это уже не имеет никакого значения. В очередной раз, когда Машка забегала, я пообещала ей, что зайду. Не знаю, когда, но зайду. В этот раз она забегала к бабушке, но мы засиделись на кухне, разговорились. Она как раз тот человек, который лучше всего меня понимает насчет брата, потому что у нее в жизни была похожая ситуация. Только есть разница. Я уверена, что есть разница. Мы так засиделись, что я пропустила звонки от Оли, что она едет, и выходили мы уже вместе: я встречать, а Машка домой.

В пятницу вечером ко мне приезжал Адельфос. Вторая пятница подряд вместе, и в этот раз он каким-то чудом отпросился на ночь. Интересно, это разовое, или можно выдохнуть и обрадоваться, что наши бывшие осенние, теперь уже весенние ночи вернулись. Я собиралась купить презервативы по пути домой, но забыла, собиралась сходить за ними, но Адельфос приехал на полчаса раньше. Я в итоге ему об этом потом сказала. Уже ночью. Ммм. Когда была у Никиты, мне в какой-то момент было скучно, я забрела на стену Юли Афтинеску, и увидела там восхищенный отзыв о русском фильме "он дракон". Насторожилась, ага, дракоши, мои любимые, надо глянуть. Посмотрела трейлер и осталась довольна, решила: все, фильм на вечер выбран. Но дома меня ждал Сева со своими недовольствами, сбил весь позитивный настрой, и я почти передумала смотреть. Но все же скачала. "Меня подруга как-то утащила на Сумерки, мне уже ничего не страшно", легче от этого не стало. Мы досмотрели до середины фильма, недовольство все нарастало, в итоге я вдруг нажала на паузу, спросила у Адельфоса, смотрел ли он "сердце дракона", и, услышав отрицательный ответ, тут же решила прерваться и посмотреть дорогой фильм из детства. Последний раз я его смотрела еще по телевизору. Сели пересматривать. Даааа, графика там, конечно, не ахти. Но это все равно лучший дракон в мире. Последний дракон. Самый добрый фильм из моей детской памяти. Я была в восторге, казалось, будто я знаю его наизусть, видимо, часто пересматривала раньше. Около часа ночи мы досмотрели и пошли спать. И залипли еще на два часа. Я еще раньше решила, что ничего не буду инициировать, но и останавливать его тоже не стану. Девочка с блокнотиком снова замерла и завороженно смотрела, поэтому мне нечего писать. Разве что привычное "моменты, они есть". И то, что я ни о чем не жалею, и, надеюсь, не пожалею. А утром я была такой сонной, что даже не встала его проводить. Зато выспалась от души. Побольше бы таких волшебных ночей. Я точно знаю, что не хочу это прекращать. И интересно, что будет дальше? Сколько еще времени мы будем жить вот так? Полуотношения, верно? Практично с моей стороны.

А вчера был концерт моих любимых энималов. Понятия не имею, на что я потратила все утро, видать, меня в очередной раз утянуло в мир Поттера, а потом началось сумасшествие. Мне еще и писать хотелось. Не будем о печальном, за новым билетом я поехала уже в родной зиг-заг, боялась, что заблужусь искать дорогу в клуб, и решила взять такси. Взяла у бабушки денег, посмотрела через скачанное Асей приложение цену на такси от третьяковской и от зиг-зага, сильно удивилась, что от того места, в котором я находилась, на двести рублей дешевле, и воспользовалась возможностью. Болотная набережная. На концерт я успела, более чем. Зашла, протиснулась куда-то в центр, а там была ступенька, достаточное возвышение, чтобы видеть группу, а главное для меня - отчетливо видеть ударника, Сергея Кивина. Остановилась на самом краю, поставила себе в наушниках успешно скачанный сингл, поучила немного эти две песни, и чуть ли не единственная была счастлива и активно подпевала Михалычу, когда он пел "волшебный корабль" и "не твоя смерть". Весення программа, да? "Родная", "Убийца", "Паук", но больше всего я радовалась песне "Анамнез", она стала многое для меня значить этой осенью. У Кивина было два или три соляка, отлично отыгранных, и смотря\слушая их, я думала лишь о том, как же мне хочется самой научиться играть подобное. В этот раз ребята уходили дважды, и возвращались. Михалыч рассказывал, как единственный раз спел песню "Можно все" совместно с Кастой, и как тот сделал ему комплимент. Была даже одна песня, которую я раньше ни разу не слышала: "кроме дождя", а под занавес Михалыч пообещал "вернуть две тысячи седьмой", жаловался на нас, нытиков, что мечтаем его вернуть, и все так же в нем живем. На песне "три полоски" зал все так же счастливо прыгает, сколько бы лет ни прошло, а я пыталась запомнить, как играет Кивин, чтобы попробовать потом сама дома, ведь моей любимой версии этой песни нет ударных. Все-таки вылетело из головы. После, как обычно, огромные очереди и толкучка, вполне сносная, такая уж аудитория у моей любимой группы. Никто не бился вперед, никто не пихался локтями, не толкался, никакого, так любимого Гошей моша\слема, только восхитительный голос Михалыча и чистое удовольствие музыки. Обратно я шла через болото, брела по площади через море, тонула в воде по щиколотку и тратила последний заряд на телефоне на запечатление момента на селфи камеру. Приспособилась снимать на нее, куда уж мне деваться. За весь вечер не сказала ни единого слова ни единому человеку. Такие концерты тоже бывают. Почему я была так уверена, что с кем-нибудь обязательно познакомлюсь? А третьяковскую, мою родную станцию метро, всю перерыли, там даже кассы не работали с автоматами вместе, так что пришлось идти до новокузнецкой, чтобы пополнить тройку.

Я зла, и я подсчитала, что у меня есть еще полчаса, так что я попробую записать еще вторник. Может помочь успокоиться. Вот. И включить джаз. Дейв Брубек. Отлично. Откопала эти рекомендации из какого-то сообщества. Еще предстоит объяснение на что я потратила деньги. Нет, тысячу я вполне могла просто прогулять и проесть. Ничего страшного не случилось. Жаль, можно было бы потратить на стойки и крепления для установки или на два посещения базы. Теперь мне не хватит на то чтобы сходить на базу, но я бы себя в любом случае до нее не допинала. Нужно сидеть и играть дома, это не менее полезно, и пнуть себя завтра. Этого достаточно. И читать дальше. Может, когда вернется мама, я все-таки возобновлю занятия? Ох, какая тут приятная ударка, мрр. Так вот, во вторник, по идее, мне нужно было добраться до диспансера. Утром, так как встала рано, позвонила им, оказалось, что слишком рано, и вот, пока я ждала двух, чтобы перезвонить, я совсем забыла о том, что это вообще нужно. Писала, столько всего собиралась сделать, сходить на савеловскую, узнать про детали к установке. В итоге я только делала звонки и писала в сообщества. Я была растеряна, я потерялась. Со мной это часто последнее время случается. Я то и дело теряюсь. Не удивительно, что я вот так просрала тысячу, хотя могла сразу поехать в зиг-заг, как всегда это делала раньше. Но. Меня наебали. Я привыкла. Я слишком доверчивая, мне бы кого-нибудь, кто бы меня останавливал, рядом. Сейчас вот такая же растеряшка сижу. Думаю, как бы не опоздать на концерт, а у меня и билетов нет. Но все будет. Обязательно. И хороший вечер тоже. Вечером я все-таки вспомнила, рванулась в диспансер, когда оставался всего час до закрытия. Про ту истерику я уже писала. Узнала только, во сколько и к кому нужно прийти на следующий день. Истерила маме по телефону, спрашивала ее, чего она от меня хочет, требовала, чтобы та определилась. А она пыталась ответить, что я выбираю сама. Где же я выбираю сама, мам? Где? Хотя, может, я не права?.. Шумно плакала в маршутке, сидела у входа в подземный переход, успокоилась, зашла на рынок, спросила только в одном месте про телефон, поняла, что как исправить его заторможенность они не знают, все сносить я не хочу, а исправлять связь мне, вроде как, не нужно, поехала домой. В тот вечер ко мне приехал Ден. Сидели на кухне, играли в нарды. Я рассказала про Никиту. И Сене тоже рассказала, когда они приезжали. Мы еще сидели на кухне, и он спрашивал, чего мы молчим. А что мне было рассказывать, действительно? От того, что друг на это ответил, мне стало плохо и начало подташнивать. Лучше молчи. Ты не понимаешь, да? Ты просто этого не понимаешь. Но я ведь тоже не понимаю. Уф. Ден все еще кажется мне чужим. Он вставал несколько раз во время партии в приступах "хочуобнятьзебру", стискивал меня, а я? Ну. Я пыталась не забывать в процессе игры, с кем я играю, и что человек мне важее фишек. Мы смотрели фильм "Рога" с Дениелом Редклифом. Сыграл он классно, но фильм, как повторял Ден, "дичь", по-моему: упоротость, жесть. Но смотреть было скорее странно и любопытно, чем страшно. Ден один из тех людей, которые могут всю ночь держать в охапке, создавать уютные обнимашки, и спокойно в этом спать. Это здорово. Я посмеиваюсь про себя: третья ночь за неделю в обнимку с мужиками, и все трое разные. Мы даже не целовались. Ни-че-го. И долгих разговоров тоже нет. Я все так же не знаю, как с ним общаться. И утром он ушел на работу, а я подождала двух часов и ушла в диспансер, где единственное, что мне сказали, это что в следующую среду у меня повторная врачебная комиссия. Ушла на дмитровское шоссе по лужам и слякоти. 47-ой приехал так быстро, словно говорил мне: "давай, гуляй, ты все делаешь правильно, иди вперед". Я уткнулась в книжку и благополучно добралась до маяковской, даже не заметила как. Заглянула в свой старый двор, убедиться, что любимых качелей все так же нет, перешла дорогу к остановке, уткнулась в пробку, но не изменила планов. Да, времени уже много. Посмотрим, во сколько я доеду. Пробка так пробка, в троллейбусах она мне не страшна, сколько раз я уже так ездила с Фраем. Собралась с духом, позвонила в деканат, декану, снова в деканат, дозвонилась, спросила, отчислена я уже или нет. Еще нет. Ура. Можно ли отложить? Все-таки нужна справка? Дадут, да? Ладно, собралась с духом, позвонила в диспансер. Направили к врачу, позвонила ему, и мне сказали прийти на следующий день в определенное время, взять справку, а в деканат ее разрешили прислать по почте. Дела были улажены. Дальше завтра.

Сегодня хороший день. Проснуться в настолько прекрасном расположении духа это не так-то просто. Думала сесть писать, но повременила, сначала все дела сделать и быть готовой к выходу, чтобы не опоздать на концерт любимой группы. Снова выступают энималы, вышел новый сингл буквально вчера, я вот его сегодня так и слушаю на повторе. Всего две песни, а столько счастья. Не смогла найти тексты, так что выучить особо не получится, но заслушать - пожалуйста. Михалыч, как всегда, великолепен. Поет мне в ухо: "не жалей ни о чем, не жалей ни о чем", как мантру, весьма своевременно. О, напишу слова сама. Написала, вернулась. Не все разобрала, увы, но послушаю на концерте. Настроение еще улучшилось. Жаль, что в этот раз снов одна. Может, это даже хорошо, что на концерты, на музыку, на самое важное для меня, я все-таки почти всегда хожу одна, и если это ненадолго и меняется, то это исключения из правила, а не правило. Сейчас вот приходится объяснять Никите, что мы не друзья. Снова это всплывает. Я очень большое значение придаю словам. Если я называю человека другом, я сама к нему тянусь. Таких на данный момент восемь-девять человек и еще трое точно, про которых не понятно, считать их или нет. В общем там как-то размыто все, как и всегда. Еще двоих вспомнила, которых тоже не понятно кем и как считать, Львовых братьев. Вечно эта тема всплывает. Ну как можно за один вечер стать друзьями? Что за чушь несут эти люди? Спасите меня кто-нибудь, а? Я доверяю только времени, с его течением становится понятно, кто друг, а кто эпизодический персонаж.

Я постараюсь все-таки успеть кое-что понаписать по событиям. В понедельник был тяжелый день. Я была уже очень уставшей, когда ехала домой. Пока ехала, договаривалась с Максимкой, чтобы пересечься в метро, чтобы он вернул мне косарь (я ему одалживала недавно), он мельком познакомил меня со своим "еблышком". Прелесть, по-моему, и они скоро расписываются. Заявление уже подали. Кстати, я ведь обещалась как-нибудь к ним заехать. Ко мне в этот день должны были приехать Сеня и Марина. Опять ребятки устроили свидание у меня в квартире, это скоро превратится в хорошую традицию. Мариночка теперь предлагает приехать ко мне сама, и как бы само собой разумеется, что если приезжает она, то и Сеня, и Анечка пытается выбраться. Вот я про этих ребят как раз немного ныла, что мои друзья распоряжаются мои временем без моего участия. Однако, если бы я была сильно против, то не позволяла бы им этого. Марина, золотце мое, умудрилась запутаться в электричках, вместо дмитровской уехать на савеловскую, запаниковать, уйти в метро и чуть не уехать черт знает куда, к счастью, я почти вовремя ее остановила. Она как раз успела войти в метро, когда я убедила ее больше никуда не двигаться. Фух. Там тоже мой дом, объясняю, оттуда тоже можно приехать на маршрутке. Я ведь сама забеспокоилась, занервничала. Когда приехал Сеня, мы как раз сели смотреть "Начало". Оказывается, последний раз я смотрела его еще с Димой, и достаточно плохо помню. Но все-таки это мой любимый фильм. Любимые фильмы нужно знать наизусть. Как любимые стихи и книги. И группы. И песни. И любимых людей. Особенно последних. Сеня долго копался в коридоре с проводкой электричества, мы мирно переругивались, а Марина молча сидела рядом. Вернулись к фильму уже с кальяном по Сениной просьбе. Этот. Кхм. В общем он не отлипал от своей игрушки и отвлекал от фильма. Не люблю, когда так делают. От кальяна меня так разморило, что я переползла к Сене на кровать и не могла встать. Безуспешно пыталась поиграть в скайрим, хех. Когда Сеня меня поднял, а сама я не могла встать никак, хватило меня ненадолго. Втихую жрала макароны на кухне, пока друзья ушли курить на лестничную площадку, чтобы просто хватило сил надеть бабушке памперс. Ползала на четвереньках по квартире, разваливалась в коридоре на кухню, просила помочь подняться. И непонятно, почему я так вымоталась. Ушла спать, расстелила на двоих, но Марина еще сидела в соседней комнате. Проснувшись раз в третий-четвертый, я поняла, что моя девочка уже не придет, и развалилась на весь диван. Утром вставала ее проводить и немного покормить, и когда она задержалась, очень уж долго прощалась, я забеспокоилась, что мы опоздаем на электричку, зашла в комнату и обнаружила свою невинную девочку сидящей сверху на Сене. Подумала, что я тут не к месту, развернулась и тихонько ушла, надеясь, что не сильно помешала. В конце концов, можно и на метро поехать, и вообще, институт это не настолько важно. Можно и опоздать. Радуюсь, нравится мне эта парочка. Если б у них еще что-то серьезное получилось, я была бы счастлива. Сводница во мне не дремлет, к тому же это отличная возможность нагло влезть своим любопытным носом в чужую личную жизнь.

Фаааак, залезла в личные сообщения, поняла, что не открывается купленный с рук электронный билет. Никогда. Больше. Не буду покупать билеты с рук. До слез почти. Энималы. Мои любимые. Просранный в пустоту косарь. Поеду в зиг-заг за билетом, рванусь сейчас. Чего уж теперь. Завтра буду писать. Надо как-то успокоиться, принять свой косяк, и поехать все-таки на концерт любимой группы с радостью. Я везде успеваю.

Ровно неделя без повседневок. Я снова ленюсь. Событие первое, прошлый вторник, 23-е февраля. На днях Ваня (универский) скинул мне объявление о бесплатном занятии на ударных в какой-то школе. Решила, что, может, хоть чему-то научусь, что это может стать толчком к тому чтобы снова играть, и все-таки поехала. Опоздала на целый час, и ничего не потеряла. Группа человек в десять училась играть стандартную четверку с бочкой на единице и рабочим на тройке, делали это медленно и все вместе. Это мы уже проходили, причем совсем давно, еще у dubfox. Я до сих пор, если меня просят научить чему-нибудь на ударке (нашли кого просить), объясняю именно так, как объясняла мне она. Интересно, она еще в Москве? Вот брейк, который там учили, был мне не знаком, да и откуда, если меня так никто ничему по сути и не учил. Хочу учителя, божемой как же я хочу учителя. Никто не станет тратить на меня так много времени. Увы. Все Леню вспоминаю. У него там какие-то серьезные перемены, но все же два месяца полного его отсутствия это очень печально. Надеюсь, он вернется. Я не хочу и не собираюсь так просто исчезать. Вчера он наконец-то ответил. Пусть у всех все наладится. Да, на уроке я рвалась за единственную акустику, все-таки электронные барабаны у меня и дома есть. Зашел какой-то парень, и преподаватель сказал ему: "Никит, у нас тут еще одна бунтарка появилась", указывая на меня? А чем я бунтарствовала? Играю как играю. Вот когда меня так назвали, захотелось оправдать звание, и я сделала то, что хотела с самого начала: сняла обувь, мне все же привычнее играть босяком, как на базе или дома. Группы там менялись, одна стучит по подушкам, другая - по барабанам, и когда я в очередной раз нехотя ушла с барабанов, то села к Никите, познакомилась, мы тут же добавились в вк, и он согласился поучить меня играть. Он там учился, вот в четверг отыграл свой концерт. Система там, конечно, дурацкая. Но меня зажгло. Месяц тусовок, постоянного пребывания на базе, ведь там можно было бы приезжать и играть бесплатно, новые люди, возможность освоить основы. Мне показалось, что это именно то, что мне нужно. Я стала пытаться дозвониться маме, но она все не брала. Договорилась, что, если что, свяжусь вечером в вк с создателем школы, акция на 2к дешевле обещала продлиться только один день. Уезжала я в приподнятом настроении. По дороге, в тот момент, когда Аня как раз у меня спрашивала, будет ли рисунок, у меня разрядился телефон. Вернулась, поговорила с мамой, которая оказалась дома (занятия не было, праздник, все-таки), и настроение упало в бездну. Мама стала говорить про то чтобы я сама себе заработала на школу. В общем. Нет. Таков был ответ. Правда, потом мы еще говорили с мамой, когда она, видимо, была в более благоприятном настроении. Она сказала, что деньги на билеты в Испанию все еще лежат, говорила, что хотела предложить мне съездить отдохнуть куда-нибудь, но я тут же ответила, что я скорее пошла бы учиться играть на ударных. "Значит, на несколько месяцев деньги есть". Такие дела. Хотела Леню спросить как раз, куда лучше пойти. Через какое-то время пришла Аня, я как раз успела себе покушать приготовить. Она есть отказалась, только чаек, мы сыграли в нарды, с какими-то очень уж унылыми лицами. Не смогу даже вспомнить, когда мы вместе были в таком плохом настроении. Нам даже играть было не весело. Но потом мы придумали смотреть доктора, и мама согласилась. Посмотрели серию втроем, и от нас Аня ушла уже улыбаясь во все тридцать два.

На среду была назначена комиссия. Я пришла в назначенное время, в обнимку с первым томом Поттера, наконец-таки начала читать. На шее у меня теперь все время, как я ни выйду из дома, висит маховик времени. Долго ждать не пришлось. Но нужно было снова рассказывать, что со мной, почему мне нужен академ. Снова ждать. Вызвали, сказали, что так-то и так-то, завтра вам на обследование к психологу, и потом снова на комиссию, тогда мы вам скажем. А глаза у вас были на мокром месте, это у вас часто такое бывает? Да-да, привет. Пока я шла домой от психолога, уже в четверг, мне на почту пришло письмо из деканата о том, что в течение двух дней меня отчислят, если не предоставлю справки об академе. Но предоставлять нечего. Я написала им в ответ письмо о том, можно ли отложить, что я в процессе. Но мне все еще не ответили. И я просто жду. И ничего не делаю. И не знаю, отчислили ли меня уже, или нет.

Вечером в четверг мама уехала с Гордеем отдыхать, кататься на сноуборде. Кстати, про отдых. Я ведь хочу поехать куда-нибудь. Да все хотят. Но мне важнее всего компания. Одной ездить куда-либо мне сейчас нельзя. Тоска загрызет. Лучшая моя компания - мои девочки, вот я и надеюсь, что их затея удастся и их отпустят хоть разок, пусть в тот же Питер, но съездить со мной. Сейчас главное для меня не место, а люди, и воспоминания, которые я могла бы разделить с теми, с кем это стоит в сотню раз больше, чем с кем-либо другим. Настанет тепло, и я обещалась, что затаскаю их. Потому что я очень хочу светлых моментов с ними. И побольше.

В пятницу, ближе к вечеру, ко мне снова приехала Анечка, мы сдвинули кресла и смотрели Нану в маминой комнате, а Аня тем временем думала: ехать на болото или не ехать. Вопроооос. Я все еще не хочу ничего решать, так что оставила все Ане. А еще мы перед этим зашли в седьмой континент (я наконец-таки запомнила, как он называется!), и мы купили вкусняшек. Нутеллу и хлебушек. Чаевничали. Аня решилась: едем, и Гоша все-таки откликнулся: уже в пути. Выдвинулись. Я повесила на себя барабан и быстро почувствовала, что чехол настроен неудобно, что мне слишком длинно. Не удивительно, ведь его носил Гоша. Приехали, людей там оказалось не так уж и много. Так, толпа за клумбой. Снова камера и яркий свет фонаря. Лучше игнорировать и не думать. Поздоровалась с Гошей и с Сашей, обоих была очень рада видеть, поняла, что ужасно соскучилась по Саше. Ушла куда-то вбок, сняла барабан, решила поиграть так, чтобы никому не мешать. Ко мне тут же побежали люди, одна из которых, девушка, стала уговаривать меня пойти в центр "на десять минут! Пожалуйста, я весь день готовилась потанцевать, прошу тебя", посадила меня совсем рядом с Сашей и его компанией. Мне было очень стыдно, что на меня обращено так много внимания, хотелось под землю провалиться. Ну зачем? Ну что вам от меня нужно? Я зашуганый ребенок, куда мне играть. Куда мне столько людей. Очень не хотелось мешать Саше, они ведь тише. И пришли раньше. Почему, когда я говорю, что не хочу им мешать, что они мои друзья, меня никто не слышит и не понимает? Почему они уверены, что гитарист со скрипачом подвинутся? Почему они не могут понять, что ну не играем мы вместе, так уж заведено! Села, стала играть. Девушка тут же собрала в полукруг людей вокруг нас, начались какие-то вопли, крики, Анечка встала где-то сзади, справа от скамейки, и я всего пару раз на нее оборачивалась, нужно было как-то играть. А руки уставали, замерзали, и вообще хотелось посадить кого-то вместо себя. Пришел второй барабанщик, присоединился. Играть вдвоем стало одновременно легче, потому что меньше внимания на меня, и можно играть более однообразно, но и сложнее, потому что нужно внимательно слушать. Минут через десять он уже стал говорить мне, что я "что-то скованная сегодня", и вспоминать, как я жаловалась, приехав на болото, что я еще не накурена. Было. И много раз. Закончилось. Все. Бросила. Удивился. А я его и не помню даже. Мы уже играли вместе? Наверное, иначе откуда помнит меня. Но почему я этого не помню совсем? Потом я посадила Аню, поиграла с ней немного, упросила второго барабанщика поиграть с ней, спросила Сашу, где он брата потерял, и пошла искать Адельфоса к фонтану. Он там был с другом, бухали. Замерзли и направлялись обратно. Когда мы вернулись, какой-то парень стал всем говорить, что скоро придут афганцы и будут всех пиздить, кроме тех, кто будет у машины, у моста. Аня уже собралась двигаться домой, я собрала барабан, прибилась к компании Саши и Гоши, долго еще не было понятно, кто куда двигается, Аня убежала вперед, торопилась домой, Ларс сказала, что хочет на вписку, и я предложила им поехать ко мне. Не думая. И мы действительно все вместе поехали ко мне: Саша, Гоша, его друг и Ларс. Определились только ближе к моей станции, Гоша к каждому подходил, видать, спрашивал. Вышли из метро, я взяла Ларс под руку, ускорила ребят и пошла вперед первая. Говорили обо всякой ерунде. Говорили! Уже хорошо. Я думала, не смогу с ней нормально общаться. Всю дорогу максимально настраивала себя позитивно на ее счет. Добрались, расселись в маминой комнате по креслам, я попросила Сашу помочь с нетбуком и он согласился, Гоша убежал сначала с кем-то болтать по телефону, потом сидел на темной кухне с Ларс, откуда я их переместила к себе, когда нужно было везти бабушку. В большой комнате сидели, смотрели металлику. Включила ее как музыкальный фон, захотелось, наверное, Сеня заразил, а получилось так, что ее все смотрели. Кто был в комнате, правда. Сидели очень уж тихо. Ларс залипала, засыпала. Я параллельно переписывалась, в том числе и с Сашей, которого я попыталась поцеловать, но он сказал нет. Допрашивала, в чем дело. Выяснила, что у него "возможно" есть девушка. И у Ларс есть парень. Поэтому когда до этого дошло, со спокойной душой отправила их спать вместе к маме, а сама ушла с уже давно мечтающим уйти спать Адельфосом. О том, что за стенкой Саша, я забыла очень быстро. Включился человечек с блокнотиком, но и он остановился, когда мы увлеклись. Я этого хотела. "Я в любой момент могла тебя остановить, но я этого не сделала". Я хочу сказать только то, что говорю. Я ни о чем не жалею, хотя мы и уснули только в районе половины пятого, и, в общем-то, я не собиралась ничего делать. Впрочем, и не делала. Но голову благополучно потеряла. Утром к нам заглядывал Саша, напоминал брату, что он собирался рано встать. Пока я была в душе, они все уже собрались и оделись. Я уже думала, что в этот раз "обнимательный коридор" (так его называют мои милые девочки) не сработает, потому что Адельфос стоял у самой двери, а Саша, кажется, и не собирался нормально прощаться, но, когда все уже вышли, Гоша вернулся, зашел в квартиру обратно, и мы все-таки обнялись. Хорошая получилась ночь. Мы и не надеялись, что он еще останется у меня вот так, оказалось, что это возможно, только если Саша не возвращается домой.

Через какое-то время ко мне должен был приехать Никита с ударки, мы договорились, что он меня поучит играть, и вечером мне было слишком лень и слишком не до того, чтобы решать, куда идти, так что я выбрала самый простой вариант: у меня ведь есть своя установка. Он прошел мимо меня, не узнал, не запомнил. Впрочем, я тоже не очень, так что обвинять его не в чем. Пришли ко мне, он поработал вместо метронома и проиграл со мной несколько простых ритмов, поучил меня делать сбивки\брейки, рассказал, что такое форшлаг, как играть триоли, восьмые и шестнадцатые, подыгрывал мне на гитаре, когда я играла простые ритмы. Первый раз в жизни я играла на установке с гитарой. Надеюсь, что не последний. Надеюсь, что в следующий раз я буду играть лучше. А то совсем печаль. Сложно получить удовольствие, когда, и в правду, так зажат. И стараешься сделать все как надо и не косячить. Мы еще долго болтали, читали друг другу свои стихи (он, кстати, весьма неплохие на мой вкус пишет), ставили друг другу музыку. Ближе к вечеру переместились с гитарой в мамину комнату, разучили "новые люди" сплина и попытались выучить "солнце" группы кошки jam. Потом еще долго валялись на диване, ставили друг другу музыку без колонок, на телефонах, пока они окончательно не разрядились. Не знаю, как об этом написать. Никита - хороший человек. У нас оказались очень похожие характеры, настолько, что мы друг за друга фразы заканчиваем, хорошо друг друга понимаем, да и с отношением к музыке совпали. Но человечек все так же сидел рядом и записывал: эмоций нет. Мне бы и хотелось, чтобы были. Я даже девочкам написала свои мысли: что, мол, не удивляйтесь, если встречаться начнем. Я, правда, так подумала ненадолго. И даже дала ему прочитать. Зря. Я почти сразу начала сомневаться и очень быстро убила все свои благие намерения не замечать и не придавать значения внешности, которая, кстати, сильно напомнила Диму Наумова. К утру, к моменту, когда мы вышли, или надо было прощаться, стало совсем паршиво. Чем дальше, тем больше меня отталкивало, а он, наоборот, влюблялся. Так делать нельзя. Я знаю. Но оно произошло само. Теперь вот переписываемся. "Историю" прочитал вчера, впечатлился. Уговариваю его дружить без задних мыслей. Читала ему "Речь о пролитом молоке", совсем ее забыла, столько не повторять. Вторая ночь подряд в обнимку. Вот поэтому мне так легко с Адельфосом. Можно ни о чем не думать. Все выяснили, что только можно было, да и без этого только легкомыслие, только никто_никому_ничего_не_должен. А Никита меня не отпускал так долго, что это успело перестать быть смешным. Мне не хочется больше ничего писать об этой ситуации.

В таком настроении вообще не понятно как начинать записи. Это потрясающе: мне хочется всего и сразу! И играть: на джембе, на ударке, на ханге, и побольше, хоть и ругаюсь на себя, что ничего не выходит, но радуюсь, когда болят в ногах и руках измотанные и непривыкшие к нагрузкам мышцы. И читать: устраивать поэтические вечера со всеми подряд, зачитываться следующей выбранной серией, я тут решила, что мне нужна гарантия, что точно втянусь, а тут вариантов не так много. 1) Макс Фрай, сегодня вот дочитала последнюю книгу серии, пребываю в полном восторге. 2) Танька Гроттер, которую чуть больше года назад я уже перечитывала. 3) Властелин Колец, с которым я не так уж и давно познакомилась, к тому же это самый ненадеждый вариант. 4) Гарри Поттер, последние книги которого я читала по одному разу. В сочетании с тем, что я на днях пересматривала последние части и обзавелась маховиком времени, это определенно именно та вселенная, которую мне сейчас хочется посетить. Еще хочется приключений. Планируется поездка в Питер, я держу ее в голове, радуюсь, что скоро весна, хоть и только календарная, надеюсь на то, что смогу остановиться у Лешего и хорошо провести время с Сережей, повидаться с Ильшатом и найти что-нибудь еще, новое, обзавестись новыми знакомствами и новыми яркими впечатлениями, которые на меня каждый раз обрушивает этот удивительный город. Но не только туда, достаточно просто выйти на улицу, за окном еще один волшебный, зачарованный город: Москва, который я люблю всем сердцем. Сотни парков, в которых я еще ни разу не гуляла, с десяток обязательных к прочтению и по большей части не тронутых аудиокниг, и рвение. Читать с закрытыми глазами и спрятав руки в не слишком уютные, но теплые карманы. Ногами запоминать места, ушами глотать слова пачками. Почему бы и нет? Один раз мне это уже понравилось. Увы, пока что есть только одна книжка, дослушанная мною до конца: Энеида Вергилия. Половину Беовульфа я благополучно проспала, а Илиаду просто забросила. Печальные истории. Я хочу много гулять и много читать. Это вполне можно совместить. Первым, кого хочется вырвать наружу и кого хочется гулять, это Андрюша. А там посмотрим, захочется ли мне увидеть кого-то из тех, кто регулярно пишет. Дать себе обещание одеваться теплее, не рваться так отчаянно при первой же возможности домой, дать себе добро на ночи романтики, потому что любая ночь, запутавшаяся в московских улочках, будет романтичной, как ее ни выворачивай. Силы! Найдутся! У меня полгода свободы! Их надо использовать! Понимаешь? ИСПОЛЬЗОВАТЬ! Когда я дочитывала сегодня Тихий город, когда Макса укусил бешенный пес, он будто укусил заодно и меня тоже. Все правильно. Мне тоже нужно заразиться бешенством. Полное ощущение, что я читаю нужные книжки сейчас, нужные вещи нахожу. Например, один отрывок (я его чуть позже выложу) показался мне именно тем, что идеально описывало бы мое нынешнее состояние.

Нельзя так много отвлекаться, если пытаешься писать, а времени настолько ограниченное количество. Пытаюсь сообразить, во сколько мне нужно выходить и когда отправиться одеваться и собираться. Сегодня комиссия. За прошедшие полторы недели я успела с десяток раз забыть об этом, вспомнить, снова забыть. И даже сегодня еще раза три-четыре. И я за это благодарна своей памяти. Стараюсь не думать о том, к каким результатам это может привести, а так же о том, что я так и не купила таблетки, не дошла ни до одного психотерапевта, пью теперь только на ночь, и то часа в два, чтобы уснулось без проблем. Время моей свободы все идет. Существенно ничего не меняется. Только планов все больше и больше.

Из событий вспомнилось внезапное возвращение Дена. Сидела с Сеней, он мучался с компьютером, который Ден как раз и притащил, и тут Марс пишет: позвони ему, он у тебя под окнами. К этой ситуации я уже настолько спокойна, насколько могла бы быть. Удивилась, но, так как у него не было моего нового телефона, все-таки позвонила сама. Пустила, посидели в подъезде, пока он курил, пообщались, как раньше. Вот один из тех немногих людей, которые ОЧЕНЬ экспрессивно отреагировали на меня без дредов. Ден какое-то время даже говорить не мог, сбивался с мысли. Я его спрашивала: "что?", забывала, но понимала по взглядам и жестикуляции, что его ставит в такой ступор. Зашли ко мне, посидели на диванчике, Сеню почти не трогали, а он не мешал общаться нам. В основном слушала, как всегда, про новую работу. Ловила себя на снисходительном равнодушии. Что ж, это лучше, чем раздражение, ненависть и вообще что угодно негативное. Наверное. Анечка определенно за меня обрадовалась значительно больше, чем я сама. Просто я уже поняла, что хорошего друга из Дена не получилось. Он пришел только потому что у него тут будет, вернее уже есть, подработка в двух шагах. Впрочем, если подумать еще, Винт много раз говорил, когда мы мельком виделись на болоте, что он тоже работает в двух шагах от моего дома. Обещался зайти. Но так ни разу и не зашел. Люди запоминают мой дом. И вспоминают меня. В этом есть что-то хорошее. Судя по тому, что, несмотря на обещание захаживать сюда, Ден до сих пор не появился, можно считать это единичным случаем, случайностью. Он появился, извинялся. Прошло около трех месяцев. Измениться, как всегда, успело очень многое. Если я один раз перестала писать ему и проявлять инициативу, то я больше не буду вкладываться в эти отношения. Приму - с радостью. Приеду, если позовет, возможно. И съезжу куда-нибудь, если захочет. Тоже с радостью. Но если он не появится совсем, не то чтобы меня это теперь огорчит. Хотя у меня такое чуть ли не ко всем сейчас. Значительно и существенно присутствие только нескольких друзей, которые и так об этом знают. Можно больше не писать.

Еще немного событийности. Когда я дописала тот огромный пост, я, уже с чистой совестью, поехала к Мариночке. И в этот раз Гномик поехал с нами (меня начинает раздражать это чрезмерное обилие уменьшительно-ласкательных суффиксов). Встретились в электричке, что само по себе было странным. Все то же самое, и мы вдвоем, только ехали уже не в универ, а к Марине, и не нужно было ничего в полупанике пытаться успеть доделать. Никаких грузов на плечах. Можно было спокойно смотреть Нану, привычно разделив моим маленьким розовым помощником звук на двоих. В общей сложности успели две серии, и вторую досматривали уже в автобусе. Я почему-то немного нервничала, боясть проехать нужную остановку, хотя уже достаточно много раз приезжала, чтобы ничего не пропустить. Теперь эта дорога ассоциируется у меня с Lumen, хотя был всего один раз, когда эта группа играла в наушниках в поездке. Бывают моменты, которые сильнее других врезаются в память. Марина, несмотря на плохое самочувствие, все-таки вышла нас встречать. А я уже мысленно приготовилась искать ее дом самостоятельно, с телефоном у уха и по моей ненадежной памяти. Столько раз ездила, и только в этот раз запомнила наконец дорогу. Нужен был стимул. Всего лишь плюс один человек, но насколько вдруг и городок и Маринин дом ожили! Аня умеет приносить вместе с собой в любое место жизнь. Было странно и радостно идти втроем, сидеть на кухне и понимать, что в этот раз марининой бабушке есть кого кормить мясом. Насколько с Анечкой прекрасно. И легче смеяться. И все легче и воздушней. Я не перестаю радоваться тому, что девочки познакомились и так поладили. И навряд ли когда-нибудь перестану радоваться. Два самых дорогих и близких мне человека. Давайте, дружитесь еще сильнее и ближе, будет неразлучная троица, мне такое только мечталось когда-то в детстве. Я и между двумя редко находила что-то похожее на дружбу, а на троих? Казалось, такое только в фильмах и бывает. А тут вот в реальности воплощается. И мы сидели, смотрели фрагмент из последних сезонов Доктора Кто, Анечка нам спойлерила, а мы были и не против. Я подумываю о том, чтобы предложить устроить ролевку, чтобы сблизить нас еще сильнее, а заодно узнать, что такого особенного было для Ани в этом развлечении. И еще: она печалилась, что сейчас играть не с кем. А у меня был опыт, пусть и когда-то совсем невероятно давно. Мы все девочки-тексты, живем и общаемся через записи, делимся через них и через них же пытаемся друг друга понять. Самый близкий и простой способ. Лично я других и не знаю. А девочки подхватывают. Удивительное это чудо, все-таки. Дружба. Вспомнилось, как мы лежали на кровати: я, Харитоша и ее сестра Настя, и последняя сказала что-то вроде: ты Гексли, у тебя нет подруг. И что не может быть. А на мою попытку это опровергнуть это заявила, что это ненадолго. Но я верю, что это не так. Затем Настя спросила, есть ли у меня парень, и заверила, что как только появится, то на подруг я время совсем тратить перестану. Только вот я скорее представляю себя в будущем с ними, нежели с каким-либо мужчиной.

Через несколько часов мы пошли провожать Аню. На улице нас подкараулил волшебный снегопад, превративший и без того прекрасную природу в волшебную. Идти через плотину, завороженно смотреть по сторонам и вверх, я все так же больше всего на свете люблю снег. И в компании родных девочек любоваться им веселее и приятнее, чем в атмосфере романтики, пусть и тщательно созданной. А потом мы стояли на остановке и перекидывались снежками с Анечкой, и я удивлялась, когда же я научилась попадать в цель и не промахиваться, если раньше мне это никогда не удавалось? Бегала по девственному снегу, распихивая его ботинками во все стороны и подбегала к девочкам с оглушительным лаем. Мне хотелось быть ребенком, я себя так чувствовала.

Оставшийся вечер мы с Мариночкой начитывали друг друга стихами. Начали с Ахмадулиной и Рожденственского. Первая от меня ускальзывала, словно огонь свечи, если пытаться к нему притронуться, а последний втянул так, что я с трудом делала паузы между стихами. Поверхностное погружение в Мандельштама было подобно морю в штиль, когда небо облачно, если такое вообще бывает в природе. Бродский всегда на высоте, я читала все стихи подряд с конца сборника, и в какой-то момент мы долго смеялись, никак не могли остановиться, а я не могла не дочитать, и все восклицали: "ну что же ты делаешь, Бродский? Ну ты чего?". Никак не ожидала от Марины такой бурной реакции. Я купалась в ритмо-строчках, читала наугад или все подряд. Марина выбирала то, что ей больше нравится, кое-что искала даже в интернете. Потом все начало перемешиваться: Евтушенко, Северянин, Пастернак, Набоков, Цветаева. Я перестала успевать переплывать из одного настроения в другом и чуть не утонула в поэзии, а Марина дочиталась до того, что написала новое стихотворение сама. Давно их не было, стишков, и это радостное событие. А засыпали мы в обнимку с Максом Фраем. Тихий Город. Самое начало. Вечер получился чудный и теплый. Из тех, что запоминаются. Надеюсь, мы еще устроим подобное.

Оказалось, что ОЮ будет в комиссии, как следствие, ее пары пропускать нельзя. Варя и Аня, а Варя тоже завалила пересдачу, сидели измученные на паре и обе отвечали невпопад. Кто угодно мог бы их понять, принять, что они могли прийти неподготовленными, что у них в головах только филология, и никак не испанский, потому что если они завалят, то это им все равно не пригодится, а если сдадут, то наверстают. Кто угодно бы понял и отпустил их. Но только не ОЮ. Это было самое худшее и несправедливое, что она нам сделала. После пар я, конечно же, осталась с Аней. Сначала стояли все вместе, потом Юля с Настей ушли, остались только четверо: Варя, Аня, и группа поддержки: Варина лучшая подруга Аня, живущая в общежитии с ней вместе, и я. Варя плакала. Аня держалась. Их запустили, я ушла в общежитие, в общую комнату, и делала испанский, пока ждала. Дождалась, их отпустили, и долго думали. Декан выходил и возвращался. Варя сдала. Аня - нет. Второй и последний раз мы сидели в туалете на втором этаже, и я ее успокаивала, отвлекала, напоминала о том, как много преимуществ в вылете, как она сама писала, что мы, кажется, даже расстроимся, если не вылетим. Когда Аня подуспокоилась, мы переместились на третий этаж, где нас утешала и успокаивала коллега ее мамы. Я говорю "нас", потому что стоило только Ане отойти, как заплакала уже я. Не понимая, почему, в чем вообще дело. Все закончилось. Просто все закончилось, когда стало понятно, что Аня больше не будет там учиться. Потому что у меня пропал смысл бороться дальше. Потому что закончились дни и вечера вместе. Эпоха испанского. Пускай будет так. Все закончилось. Еще утром мы сидели на испанском и держались за руки под партой. Все. Больше никаких пар. Хотя один раз Аня еще приехала. Аня полуспрашивала: "ну ты ведь будешь бороться дальше?" и смотрела так, что я не могла ответить ничего другого, кроме "конечно, я же обещала". Эти бесконечные попытки оправдать ожидания всех вокруг, всем угодить. Но зачем мне так барахтаться?

После посиделок с тортиками на третьем, мы поехали ко мне. Паша с Полиной уже были дома, я сделала кальян прямо на кухне, о чем потом пожалела, потому что Леший задел его, проходя мимо, уронил угли и прожег линолеум в двух местах. Мама меня потом отругала за это. В остальном вечер был неплох, мы общались, Паша много рассказывал о том, как они теперь живут, чем занимались столько времени. Ведь мы так давно не общались нормально. Я по нему успела сильно соскучиться и была очень рада его видеть. Поняла, что ему очень идут дреды, несколько раз словила себя на мысли о том, какой он красивый. Вспоминала свое на нем помешательство. Слушая истории об их с Полиной отношениях, радовалась, что меня это миновало. Я бы не выдержала с ним. А он - со мной. У нас бы никак не могло ничего выйти. Все хорошо, что хорошо, типично заканчиваю эту фразу. *Нашла глазированный сырок светлогорье в холодильнике, сидит, жует, счастливая*. Когда Аня ушла, мы еще какое-то время сидели на кухне, а потом переместились ко мне и Полина расплела мне почти все оставшиеся колтуны с помощью крема и расчески. Оставалась только челка, два самых длинных, а потому самых сложных дреда. Хорошо, что мы не стали расплетать все. Да и я просто не согласилась бы на это. Отделить от себя - еще куда ни шло, но убить дреды совсем? Это психологически было бы для меня невыносимо.

29-го была комиссия по истории, и, так как Ане пообещали попытаться перевести ее на другую кафедру, она поехала ее сдавать. Так как отрывной лист был у меня, мы встретились утром на динамо, чтобы я ей его отдала. После этого я поехала на иловайскую, взяла отрывной лист Севе и поехала в кузнецы. Из-за того что Аня вылетела, мне стало абсолютно все равно, что будет со мной. Я безо всякого напряжения моталась из стороны в сторону, забавлялась подсчетом своих падений и наблюдала, какими они могут быть. Один раз умудрилась упасть даже вбок. Я просто не могла до конца понять, что же произошло. Итак, у меня больше нет дред, а Аня больше со мной не учится. Мне нет больше смысла приезжать на пары, но какое-то время, словно по инерции, я продолжала это делать. Теперь в метро, встречая дредастых, я чувствую себя странно. Вроде как, улыбаюсь им, но они ведь не знают, что совсем недавно я была такой же. Пройдет время, и я перестану рассказывать новым знакомым о том, что когда-то у меня были дреды, так же как я перестала рассказывать о том, что жила в Израиле. Это перестанет иметь такое большое значение и станет просто частью прошлого. Страшно подумать. Я все еще не могу помыслить себя без дред. Внутри они все еще со мной, как бы я ни выглядела. А без Ани в универе было настолько тоскливо и одиноко, что, как бы оно по-другому ни сложилось, я бы все равно долго не продержалась.

Так вот, я приехала к ним, к Севе и Ане, в кузнецы, сидела с ними в столовой, старалась не мешать, слушала, как они повторяют какие-то события. Когда они ушли сдаваться, я решила, раз уж у меня все равно еще было время, остаться там, только переместилась к розетке, и занялась французским. Приходил нервный Сев, взволнованно о чем-то говорил, почему-то рассказал о том, почему не любит обнимашки, и вдруг обнял меня. Я, конечно, удивилась, но не отталкивать же хорошего человека. Я так и не разобралась, друг он мне, или нет. Может статься, что все-таки друг. Может даже стоит продолжить с ним общаться даже теперь. Я еще к этому вернусь. Пригласить на день рождения? Ха-ха. Это скорее печально, чем весело. Потом я пришла к Ане, постояла с ними немного, пока они ждали результатов, думала, дождаться там же, спросила у Ани, нужна ли я ей там, и все-таки уехала вперед. Опоздала на пару. Да, тут уже все было понятно. Хах. Отвечала я криво, на следующей паре, на испанском, я вообще не могла сосредоточиться, не понимала, о чем они все говорят, хотя обычно все понимаю, не понимала, что от меня нужно, утыкалась глазами в одну точку. Мне не хотелось ничего говорить и рассказывать. В этом состоянии я вышла из кабинета и наткнулась на Аню. Вернулась. Встретилась с ней снова после пары у автоматов, она собиралась звонить ОЮ. Я стояла рядом. Пообещала не уходить. Залипла еще сильнее. На глаза наворачивались слезы, хотелось сбежать куда-нибудь, где не будет людей. И я не выдержала, убежала в подвал, у нас там гардероб, и там есть одно укромное местечко, коридор, в котором настолько темно, что не видно, где он заканчивается. Я давно его приметила, но это был первый и единственный раз, когда мне это пригодилось, когда мне понадобилось место, где меня не найдет никто, кроме Ани, которой я уже давно сообщила, где меня, если что, искать. Зашла, забилась в самый угол, осознала, что тут нет никаких скамеек, только пол, двери и темнота, села на какую-то выпуклость в стене у самого пола, достала нетбук и принялась печатать. Действительно, что еще будет делать Полина?

Потом пришла Аня, и последующая моя исповедь проходила уже вслух, я наконец-то заплакала, Аня ко мне беззвучно присоединилась, скормила мне шоколадку, снабдила салфетками, а когда я немного успокоилась, предложила переместиться в пустой 307 кабинет. Это был первый раз, когда Аня меня видела в таком состоянии. Раньше только слышала или читала, а тут была рядом, и видела мои опухшие красные глаза и рожу. Красота, наверное, неописуемая. Зашли, синхронно писали Декану, ждали его ответа, я дозванивалась в больничку на шаболовскую и узнавала, можно ли мне обратно. Оказалось, что нельзя госпитализироваться раньше чем через полгода. Снова пили чаек с вкусняшками в соседнем кабинете, снова нас утешала коллега Аниной мамы, снова поехали ко мне. В дороге смеялись над тем, что декан прислал нам абсолютно идентичные ответы. Слово в слово. Хотели ответить ему тоже идентично, подъебать декана - бесценно. Но остановились на обсуждении нашего коварного плана. В подъезде меня ждало еще одно потрясение, я там увидела Сеню с Сашей. То есть я знала, что Сеня приедет к нам, чтобы встретиться с Пашей, все-таки общий хороший друг, и они тоже давно не виделись, а знакомы друг с другом подольше, чем я с ними, и знают друг о друге значительно больше, чем я о них обоих вместе взятых. Но откуда там была Саша? Что она делала у нас дома? Этого я сначала никак не могла понять, и только потом осознала, что она не заходила, так, в подъезд только зашла покурить. Она его подвозила. У нее уже года полтора как есть машина и она регулярно его подвозила. Все это время. Как? Зачем? Почему? Совершенно непонятная для меня ситуация. И я не знала, как на нее реагировать. Наверное, повела себя грубо. Но. Я просто не поняла. Впрочем, оно все тоже не особенно важно. Их дело.

Дальше был совсем бедлам. Нас в квартире стало слишком много. Полина с Пашей спали у меня, а я с мамой. С того дня еще и Сеня спал на матрасе в моей комнате. Не то чтобы я была против. Я их всех люблю. Но у меня и так ехала крыша, а тут еще и в доме что-то невразумительное. Паша с Сеней принялись обсуждать, как провести мне электричество, протянули короткий провод до комнаты, нашли другой, двадцатиметровый, сняли предыдущий, принялись перетягивать так, чтобы было красиво. Полина дорасплетала мне челку, мама меня постригла. Я время от времени выходила с ребятами на лестничную клетку покурить. Мама бесилась из-за переизбытка людей в квартире. А у меня все еще не закончилась истерика. И я пыталась читать учебник по истории хоть где-нибудь, потому что обещала Ане бороться. На следующий день меня совсем перекрыло. Я бесилась из-за того что не могла нормально позаниматься, мне было просто негде. Ни французским, ни историю почитать, ни испанского, ничего. И меня вынесло. Я послала маму, огрызнулась на Полину, устыдилась и убежала в ванную, приводить мысли в порядок. Немного успокоилась. Вернулась, извинилась передо всеми. Как всегда, обо всем переписывалась сразу в сообществе. Как только что-то происходит, я сразу пишу туда. Писала о своих сомнениях, о том, что тяжело. Мысли, как всегда. Аня написала "я что, изверг?" на мое очередное нытье про непонятнозачемборьбу. Конец. Вот теперь точно больше ничто не могло удержать меня в ПСТГУ. Пока я была в душе, мама всех утащила к себе в комнату, от меня, раздраженной, а я, пока все перемещались, сидела на полу в проходе. Я была выжата. Совсем. Они ушли к маме, я пошла за ними, села на стол рядом с компьютером, и пыталась понять, что мне делать дальше. Говорила в основном с мамой. Это был действительно трудный момент, а я оказалась окружена людьми, которые меня любят, друзьями и родными, которые действительно за меня переживают. Паша спрашивал, почему я не сказала раньше, убеждал, что ему важно. Сене в какой-то момент кто-то позвонил по телефону, и потом выяснилось, что это была Марина. А Анечка сорвалась с места и приехала ко мне, простояла у подъезда непонятно сколько, потому что я сидела в соседней комнате, не взяла с собой даже телефон, и не знала, что она там. Дивный человечек, постеснялась заходить в наш дурдом без предупреждения. Мои самые дорогие были со мной. Счастливый я, все-таки, человек. Я решила уйти. Всем было очевидно, что мне нужно уйти, и только я сопротивлялась, мне было очень тяжело принять это решение, но меня подталкивали все: и мама, и Сеня с Пашей, Марина с Аней просто поддерживали. Все решили пойти покурить, а я сидела на столе, в итоге Сеня меня поднял и донес до коридора, дальше я уже включилась и пошла сама. Вернулась с лестничной клетки, увидела сообщения пропущенные звонки от Ани, выбежала ее впускать, а когда она зашла в комнату, Сеня дал мне свой телефон, и я была в шоке, услышав на другом конце Маринин голос. Я сразу же решила позвонить Ольге Юрьевне, это было необходимо сделать, это было последним, что меня как-то удерживало. Она сказала перезвонить ей через несколько часов. Мы сидели втроем на кухне: я, Сеня и Аня, играли в шахматы, Сеня, как всегда, всех уделывал, а потом Саша подвезла Аню до дома. Еще немного странностей и внезапностей. Но. Пускай будет, как будет.

И последнее, под занавес, Ольга Юрьевна убедила меня в том, что мне нужно пытаться сдавать дальше, и я знала ведь, что так будет. Она убедила меня, что надо сдавать и бороться. И мне нечего было ей противопоставить. Да и как? Не в том я была состоянии, только плакала в трубку и со всем соглашалась. Пришла к маме, в слезах, и сказала "она мне не позволила, буду дальше пытаться". Мама возмутилась, как это так, не позволила, я ей ответила, чтобы она тогда с ней сама поговорила. Мама согласилась, и я ушла обратно в свою комнату. Мама ее убедила, пересилила. Все. Это был совсем конец. И я на сегодня на этом закончу. Все самое важное я записала. Теперь будет легче.

Последнюю приблизительно неделю я только и думаю о том, что единственное, чего мне хочется, это сесть писать. И вот, решила послать все свои обещания к чертям, не поехать к любимому Негрееву, пропутить семинар по Томасу Элиоту, остаться дома и писать. И все-таки создать настроение не очень получается. Не узнаю себя. Зато было раза три, когда мне так хотелось писать, что я бы все бросила и села. Только не сделала этого. Что глупо. Связываю себя по рукам и ногам обещаниями людям, совсем не важными. Я никому уже ничего не должна, кроме одного: отдыха. А ощущение, что что-то надо, надо, надо, оно осталось. И спать еще надо. Обязательно, как же иначе. Ложиться пораньше, вставать пораньше. Хочется, только никак не получается. То с мамой сижу, с маской, и засиживаюсь, жду, пока она выйдет из душа, чтобы самой пойти, то пользуюсь, впрочем, не такой уж и редкой возможностью почитать мангу с ее компьютера (а как я ею сейчас зачитываюсь!), то сижу с людьми, и чувствую, что сказать "прости, давай ляжем спать, режим, все дела", выпить таблетки и уснуть было бы непростительно. Если уж я с человеком, то надо уделить ему внимания. Остаточный комплекс после того, сколько времени я не могла проводить время с друзьями? Я мысленно называю свое состояние упорной борьбой с депрессией, которая, как мне кажется, ко мне подступает все ближе и ближе, накрывает ласковым одеялом апатии, убаюкивает картинками из прошлой жизни хикикомори, убеждает, что люди действительно страшны, что мои страхи оправданы, подпитывает их, увеличивает громкость их голосов. Почувствовав усиление напряжения в грудной клетке я первым делом вычисляю, что вызвало эти ощущения и пытаюсь сбежать от них, а не подумать, как мне перестать так себя чувствовать в самых банальных ситуациях. Я не знаю, как избавиться от этих нервов, и убегаю от них, вместо того чтобы думать, как с ними бороться. Никакой я не воин. Мне казалось, что если я все выпишу, опишу, зафиксирую в буковках, то смогу найти в себе силы чтобы двигаться вперед и что-то делать. Чем я занимаюсь? Мда. Я всю неделю, да нет, больше, я убегаю. Я не доехала до поликлиники, хотя все, что мне было нужно там сделать, это продлить справку. Я не дошла ни до одного психотерапевта со своими мыслями. Что-то вроде "как же это так, рассказывать врачам то, что не успела сначала рассказать самой себе?" Сначала сформулировать. Или мне казалось, что это не так уж и важно. Центр, который мне посоветовали на шаболовской. Не дошла. Женщина, с которой договорилась моя мама. Не доехала. Смска с телефоном, возможность договориться по скайпу. Только вот у меня и компьютера-то рабочего нет. Нужно добраться хоть до кого-нибудь, это понятно, и решить до кого, а на решения, вообще какие угодно, я не способна. Я не могу определиться даже с тем, куда идти и идти ли. Это называется полным отсутствием понимания своих желаний. Их осталось всего два четких и ясных: читать и писать. В каком бы я ни была состоянии, а это все равно останется. Я решила (хоть что-то) себя спасать, и в пятницу, собираясь к Харитоше в гости с возможной ночевкой, я положила в сумку Макса Фрая. Следующую книжку в серии, которую стала бы читать еще в январе, если бы не тот разговор с ОЮ, если бы не настал пиздец. Вырвалась из одного, бросилась в другой. Мама говорит, что я пришла в себя, мне так совсем не кажется. Я не кажусь себе живой и настоящей, мне еще слишком многого не хватает для того чтобы быть собой. Она говорит, что общаться со сной одно удовольствие, что я стала спокойной, а Raydo наоборот жаловался, что ему странно не встречать сопротивления, что я слишком спокойная. Я такая, какой нужна маме, только и всего. И переношу это на всех остальных людей. Если ей так нужно, значит это в принципе оптимальная форма бытия, значит, так надо. На секунду усомнилась, но отбросила эту мысль через секунду как ненужную. Я сама нравлюсь себе больше, когда я стараюсь избегать мелких конфликтов, и над этим нужно продолжать работать. А живой, в его понимании, я выглядела, кажется, только тогда, когда речь шла о музыке. Только вот я не играю все это время. Не сажусь ни за ударку, ни за джембе. Если я начну, то увлекусь, но я не пытаюсь. Понедельник уже завтра. Ваня, университетский, прислал мне ссылку на какую-то школу ударных, в которой проходит акция, и они проводят двухчасовые бесплатные уроки. Я записалась на завтра и жду этого с такой надеждой, будто это придаст мне новые силы заниматься, дойти все-таки до базы, снова играть каждый день и расти, а не стоять на месте. Заниматься тем, что я больше всего люблю. С таким же нетерпением я жду тепла, надеюсь на фестивали, болотку и Арбат, жду, когда они все оживут, выйдут из спячки, чтобы зажечься их огнем и тоже снова играть, выкладываясь на полную. Боюсь, как это теперь будет без марихуаны, но очень надеюсь справиться. А еще очень надеюсь, что Лев все-таки свалит с болотной, эта ситуация по-прежнему тревожна. Едем в метро с Аней, и она говорит, что на улице еще снег, а Лев уже на болоте. Лучше не ждать, а начинать сейчас. Ничего не стоит ждать, и все самое важное нужно начинать, а лучше не прерываться, сразу. И безо всяких оправданий, которые так и хочется сразу выписать. Я все так же постоянно настукиваю руками по столам, ручкам стульев, по ляжкам, снимаю ритмы ударки в воздух. Моя жизнь по-прежнему вся пропитана ритмами. Я решу это. Пожалуйста, пусть я справлюсь с самой собой. Леша пишет, что тревожится за меня. Отвечаю, не задумываясь, что не стоит этого делать, потому что я привыкла справляться самостоятельно. Тихонько. Все, что мне нужно, чтобы двигаться вперед, это избавиться от груза текста, и, так как я от него уже изрядно устала, что не хочу никаких подробностей. Почти все старое из повседневности уже успело превратиться в истории, а будничное и ненужное выпасть и сократиться. Спрашиваю у себя разрешения писать минимум, и даю его себе.

Начать я думала с этой беготни на тему академа. Поликлиника, в которой я по каким только врачам не ходила, чтобы добраться до того, кто все-таки сможет мне ответить, набралась разнообразных направлений и рекомендаций и не выполнила ни одну из них. К последнему, о. Игорю, я пару часов просидела в очереди, и удивлялась, какие все спокойные, обсуждала рыбок, представляла, как бы это выглядело в обычной поликлинике. Терпение и смирение - определенно те качества, которые мне необходимы, чтобы со спокойствием принимать любую данность, и повторять молитву последних Оптинских старцев. Все так же ношу ее в паспорте, и все еще ни разу не перечитывала. Я… Все больше отдаляюсь от церкви. Мне кажется слишком резким и необдуманным осеннее решение, кажется, что это все здорово и прекрасно, но непонятно. Я все еще думаю, что причастие это очень важно и обязательно как можно чаще. Но все меньше понимаю, что такое исповедь. Почитать еще литературы, что ли. Мне кажется чужой атмосфера в православном храме, эта торжественность, духовность через мрачность. Зачем так? Как будто мне не хватает мрака вне церкви. С восхищением смотрела в каком-то мамином сериале на службу в баптистском храме и думала, почему же я не обращала на это внимание раньше. Мне снова хочется не торопиться. Стыдно перед Аней, спрашивавшей меня: "ты ведь это серьезно насчет церкви?", а я ко всему серьезна. Я вообще из тех людей, которые живут всерьез, и не умеют воспринимать жизнь как забавную игру.

«Вообще-то, с точки зрения нормального человека, я — совершенно безнравственный тип. Откровенно говоря, я никогда не испытывал какого-то особого отвращения к предателям, поскольку прекрасно понимал: все дело в том, что одни люди живут всерьез, а другие играют в увлекательную игру под названием «жизнь», на ходу изобретая и меняя правила. И первые придумали кучу нелестных слов для определения действий вторых, как правило, неудобных и опасных для окружающих, — только и всего! Я уверен, что и сам вполне мог бы не раз заработать почетное звание предателя (по крайней мере, потенциального) — если бы комиссии добропорядочных граждан, считающих своей священной обязанностью судить всех, кто под руку подвернется, довелось как следует покопаться в моей голове».

Я только взялась за книжку, но уже успела ее дочитать, проглотить, будто это и не буквы вовсе, а что-то совсем иное. А я и читала то всего ничего, в дороге к Харитоше и обратно, немного перед сном и вот сейчас, утром, чтобы установить себе нужное настроение. Кстати, про эту поездку. Раз уж пишется с трудом, разрешаю себе еще и прыгать с мысли на мысль и во времени. Единственное негативное, что было в поездке, это мое ужасное состояние в маршрутке, вызванное невозможностью оторваться от любимой книжки. Знала ведь, что будет плохо, но все равно не могла удержаться. В мытищах, оказывается, есть большой торговый центр, в котором даже есть мои когда-то любимые места закупок разнообразных шмоток. Подсчитала, что в кармане около тысячи, вспомнила щенячий восторг Оли (университетской) по поводу зимних скидок, но Харитоша уверенно повела меня в о'кей за едой, где мы, скинувшись, потратили тот самый косарь на двоих. И ведь не взяли ничего особенного. Вру. Сыр с плесенью, гейша, это уже особенное. И все необходимое для того чтобы вкусно покушать. Моя любимая девочка живет с сестрами, и они питаются каждая на то, что заработала сама. Логично, более чем. И то, что у каждого своя еда, это тоже не странно и не ново. Все-таки мы с Анечкой очень похожи в каких-то мелочах. Вечер провели за фильмами и примерно так: поели, давай поедим еще вот это? Сначала салатики со злаковыми багетами, потом печеная картошка, потом чай с шоколадками, и еще чай, и еще чай, пока не съели почти все, что купили. Просмотрели забавный мультик "похождения императора" и великолепный фильм "невероятное путешествие мистера Спивета". Выбирала Аня, естественно. А я не возражала, хотя мультик смотреть у меня не было никакого желания. Это казалось мне пустой тратой времени, но мне действительно не хочется противоречить. Никому и ни в чем. Идти туда? Давай, пойдем. Куда захочешь. Делать это? И это? Пожалуйста. Только бы не решать ничего. Лучше уж делать то, чего не хочется. А мое недовольство это ерунда. Оно так и так со мной. Безо всяких лишних поводов. Даже сейчас я недовольна тем, что и как пишу. Недовольна, когда читаю Гаргантюа и Пантагрюэль тем, что не могу вчитаться и мне не особенно интересно, недовольна, когда читаю Фрая, потому что перечитываю уже в сотый раз, а надо бы читать совсем другие книги, недовольна тем, что не читаю книг по психологии и духовной литературы, недовольна тем, что не дочитала Божественную Комедию, Декамерона, Дона Кихота, недовольна тем, что прочитала только одну из подаренных Леней книг, и отчасти поэтому с ним не связываюсь, мне стыдно. Недовольна тем, что "сто лет одиночества" лежит перед глазами, но используется в основном в качестве подставки под книги, когда я ем, но все не читается. Недовольна тем, что лишь думаю о том, чтобы прочитать даденную мне книжку Ани, смотрю на нее, но теряюсь и не берусь за нее тоже. Хотя, возможно, уж в нее то я вчиталась. Или, может, все-таки познакомиться с мистером Кингом или По? Я только думаю, но ничего не делаю. Хотя нет, "убить пересмешника" все-таки дочитала. И писать села до вечера, снова пугать обязательных и случайных читателей объемами текста. Хм. Второй фильм, просмотренный у Анечки, оказался шедевром. Первое, чем он меня заинтересовал, это местом действия. Америка, родео. То, что надо. И сюжет. ТХ, родной трейнхоп (проезд на товарном поезде), путешествие через Америку, наука и маленький трогательный гений. Что-то действительно стоящее. Когда только начали, пришла Настя, младшая сестра Ани, и мы с час валялись у нее на кровати и болтали, в основном, впрочем, слушали ее рассказы обо всем. И ни о чем. Досмотрели фильм, решили дальше все-таки переместиться в соседнюю комнату и читать стихи. Больше потому что спины устали от сидения на табуретках, чем по какой-либо другой причине. Пригодился взятий с собой сборник Бродского, но из заложенных раньше почему-то стихов заново впечатлил только последний, прочитанный первом. Анечка читала Кудряшеву, а я все сильнее осознавала, что меня тянет к стихам, очень сильно тянет сейчас, но я не могу понять к каким. Это все не то. Полночи в стихах, читали в основном по очереди, но внутренний голос без конца повторял, что все это не то. Чего я ищу? Почему-то казалось, что Ахматова или Цветаева попадут в точку, но тоже мимо. Или я нашла не те стихи? Мне хочется читать и читать, но, кажется, лучше всего это все-таки делать одной, ну, с диктофоном Марине, потому что никто больше не хочет меня слушать. Я хочу зарыться в них. Я хочу найти что-то, чего не понимаю, чтобы понять, возможно, немного лучше понять через стихи себя в своем настоящем. Читала то, что добавляла в группу. Я скидывала туда найденное только в первый период отношений с Димой. Невыносимо давно. "Они все такие позитивные" - прокомментировала Аня. И правда. Что ж, все и было хорошо. А сейчас нужно что-то совсем другое. Новая мысль о роли стихов. Они лучше, чем что бы то ни было другое в эпистолярном жанре, умеют воспроизводить, сохранять и передавать тонкие, еле уловимые оттенки чувств и состояний, они передают то самое ambito, атмосферу, с мельчайшими деталями. "Мне бы так уметь" - мелькнуло. Забудем, как и многое другое. Просто стихи стали еще немного прекрасней для меня. И я хочу найти {свое} на настоящий момент. Кстати, когда пришла Настя, мы с Аней не смотрели фильм, а стояли на кухне, болтали и разбирали ее украшения. Вся эта бижутерия нравится мне все больше и больше, хотя, кажется, еще совсем недавно я не могла носить никаких украшений, как все детство. А началось все с того, что я обратила внимание знак даров смерти, висящий у Ани на шее. Я ведь только-только пересмотрела последние части Поттера, не могла бы не заметить. Аня показала мне маховик времени и, судя по всему, увидела в моих глазах такой восторг, что решила мне его подарить, хотя не собиралась этого делать никогда. Остаток вечера я залипала и все время крутила его в руках. Не обошлось и без задушевных разговоров о смысле жизни, когда мы уже уложились спать, которые превратились в размышления о том, во что превратились наши жизни. И о пустоте. Бесцельности. И о том, каким классным было прошлое. Я сочувствую Ане. И категорически не хочу укутываться в это состояние и оставаться в нем до скончания веков. Я только и делаю, что ищу способы, как заново найти силы и энергию, как быть не тем, кем я была раньше, но быть кем-то новым, с новым опытом и знаниями, но прежней спонтанностью и блеском в глазах. Для себя. Было бы здорово, если бы найти выход было так же просто, как сформулировать проблему.

Вчера проснулась у Ани еще в одиннадцать, хотя мы и уснули около половины пятого. И следующие пару часов я переписывалась с Адельфосом. Серьезно, так, как очень хотелось все эти полгода, но ни разу себе не позволяла. Получала от этого волнения какое-то изощренное удовольствие. И не пришла ни к чему. Сомневаюсь даже, что в наших отношениях хоть что-то изменится. И буду рада, если все так и останется. Все, что мне было нужно, я узнала и разрешила. И поняла. Правда дружить вот так это то еще занятие. Поживем - увидим, сколько продлится такая передружба. И стану ли я сейчас все-таки делать паузу или вовсе прекращать связь. Я не могу себя понять, не могу разобраться в своих взаимоотношениях с противоположным полом. Предпочитаю говорить себе, что я просто хочу только дружить. Может, жду чуда. Может, так долго отходила от Димы, что в итоге разучилась и расхотела чего-то другого, кроме этого рода одиночества и дружбы. Или у меня и правда слишком завышенные требования. Или это все те же страхи, которые нужно перебарывать, и все-таки попытаться встречаться. С кем? С Лешей, или с Сережей, который теперь пишет каждый день? Да я лучше заткнусь и постараюсь закрыть эту тему. И лучше мне не помогать. Даже не пытаться. И вообще держаться на расстоянии. Почему-то в тот момент, когда я в себе увидела только желание отталкивать других людей, вне зависимости от того, какие они, ко мне все потянулись. Мама говорит, это все потому что я прическу сменила. Брехня. Да и разницы нет, в чем причина. Но есть эта неловкость. Я не люблю и не хочу быть грубой, но оказываюсь таковой. Тоже мне наивная девочка. Как же. Смотрю на все это и вспоминаю, как начинались все мои "отношения" до встречи с Димой. Да и с ним тоже. Да, вот как-то так это было. Знакомство, инициатива и дальше плыть по течению. Сейчас - сопротивляюсь. Ха-ха. Два с половиной года у меня не было ни единой возможности и ситуации. Хотя, думаю, хотелось. Сложно сказать, что бы было, если бы так получилось чуть раньше. Или еще раньше. Не было. А сейчас и не нужно. А от намеков и попыток разговоров меня тошнит. Слушай, ну пойми, пожалуйста, не имею я ничего против лично тебя. И дальше чувствую себя то ли стервой, то ли снова собой из прошлого и просто виноватой. "Ну же, раньше бы сказала "да", так чего теперь отнекиваешься?" - обращается ко мне внутренний голос. Фу, фу, и еще пару раз так же. Марина пишет, что это я повзрослела, и что она рада этому. А я теряюсь. Вроде, все так. Но я никогда не умела с легкостью соглашаться с собой и принимать перемены. К тому же, это всегда вопрос: к лучшему они, или нет? И не временное ли это вообще, что тоже нельзя исключать.

Выехала за полтора часа до назначенной встречи, но все равно опоздала на двадцать минут. Растерянно смотрела по сторонам. Шла по любимому Арбату, и вглядывалась в фонари и архитектурные композиции зданий, в пустые окна и заваленные балконы. Шла медленно и успокаивала свою совесть убеждениями: "зато я приду в хорошем настроении", и продолжала неспешно продвигаться вглубь. Raydo это человек с саммера, на которого я в какой-то момент обнаружила себя подписанной. Комплименты все так же подкупают, а Raydo создал впечатление странного скорее все-таки сказочника, чем странника, даже посмотрела и запомнила, как будет на испанском: viadante. После прогулки мне удалось сохранить спокойное, неторопливое состояние легкой заинтересованности, как мне казалось, идеальное для первой встречи. Мою очередную неудовлетворенность действительностью всю дорогу кормили светлыми обещаниями на следующий раз, и даже интрига с его именем, казалось, доживет до следующей встречи, а может еще одну, или даже останется так навсегда. Это показалось мне таким правильным и естественным: не называть имен, что я бы, пожалуй, и вовсе перестала представляться новым людям. Имена только мешают воспринимать человека. И я это запомню. Из событий: мы долго сидели в макдоналдсе на Арбате и даже немного поиграли в крестики-нолики, прошлись по Воздвиженке и Александровскому саду, на мосту я прочитала любимое стихотворение Фета, а на Болотной сказочник прочитал что-то сам, но я слушала исполнение, а не содержание, изредка цепляясь за отдельные слова. Некоторые люди здорово умеют создавать и поддерживать образы. А девушки любят эти образы впитывать. "Вы все любите интриги". Как только мне была дана свобода решать, куда двигаться и что делать, я тут же побежала обратно домой, в свою скорлупу. И это печально. Вспомнила о том, как мы когда-то играли в шахматы с мамой и почему мне никогда не нравилась игра, почему она мне казалась такой скучной. Всегда. Одно. И. То же. Проиграла, научила играть в нарды и снова проиграла. Наверное, это и хорошо. Не здорово другое. Безразличие.

Я там уже начинала, да, писать о том, как были проведены последние. Сколько? Даже считать не стану. Ездила на шаболовскую за выпиской, узнала свой диагноз: "Шизоидное расстройство личности". Сначала посмеялась, потом испугалась, потом просто огорчилась. Это все просто печально. Выяснила, поговорив со своим врачом прямо в коридоре, что мне нужно обращаться в диспансер по месту жительства. И ставиться на учет. Снова испугалась, засомневалась, осознала, что выхода у меня другого больше нет, и пути назад нет уже давно. С того момента на французском. Забросила не только ударку, но и языки, и это тоже гнетет. Все жду непонятно чего и надеюсь, что что-то изменится. А небо за окном все такое же серое. Может быть, было бы здорово жить где-нибудь, где небо было бы чистым большую часть года, а не серым, как у нас. Может быть, было бы здорово жить там, где лето дольше, а зимы почти нет, может быть, мне там было бы легче не падать каждый раз с такой легкостью в апатию, и легче было бы трудиться, работать. Может быть, я смогла бы жить там, где нет Арбата, болота и лиц, хоть и незнакомых, но родных, по которым невозможно не скучать. Ерунда. Я бы не смогла уехать отсюда навсегда. Мой город - мой источник и света, и печали. Мой источник жизни. Только вот я с ним мало контактирую, все сижу больше добровольно взаперти.

В диспансере снова пришлось рассказывать, кто я, в чем мои проблемы, отвечать на кучу вопросов. Интересно, а какой портрет меня составили здесь? "Обнадежили" так, что я больше думаю о том, как буду забирать документы и устраиваться на какую-нибудь работу (маме нужно, чтобы оформить субсидии, привет), чем о благополучном исходе всего этого. В среду комиссия, и она, к счастью, уже скоро. Это радует. И страшит одновременно, придется ведь снова мотаться куда-то, двигаться, что-то делать. А потом уже думать об универах, обзванивать. Пусть к тому моменту как от меня это понадобится, у меня уже будут на это силы.

Из ненаписанного, но значимого, я уже наверняка упоминала, что Сеня с неделю у меня буквально жил. Мама предположила, что он поссорился со своими, и я склоняюсь к тому чтобы с ней согласиться. Хотя официальная версия в том, что он чинил мой компьютер. Тот самый стационарик, который летом мне притащил Ден. Быстро выяснилось, что компьютер совершенно не в состоянии работать, и нужно покупать новый, но из какого-то одним мужчинам понятного упрямства, Сеня все же оставался у меня и пытался привести "Лени" (так он его назвал) в чувства. Не спорю, в итоге ему это все-таки удалось. Компьютер работает. Но включается по пятнадцать минут и примерно столько же времени затрачивает на выполнение любой команды, кроме тех, которые он уже пробовал. Например, команду "пуск" он уже запомнил. В чем смысл? Его нет, как любит говорить тот же Сеня. Зачем мне такой компьютер? Вокруг полно умников, и каждый знает, что самое правильное. Но делать ничего не умеют. Мы с мамой смеемся, что вокруг меня вдруг оказалось больше мужчин, чем вокруг нее, что мои друзья помогают перетащить стол или построить стеллаж, сделать электричество или починить компьютер. Мама тоже говорит: повзрослела. Мне так не кажется. Я просто живу дальше. Или нет. Кажется. Просто я уверена в том, что пресловутое взросление проявляется в других вещах. Кстати, после одного из постов Дима перестал мне писать. Интересно, продолжает ли читать. Писал, что хотел со мной дружить. Я, в общем-то, не против. Зато мои тараканы громко матерятся. По поводу и без.

За неделю, проведенную с Сеней, я привыкла к тому, что я все время не одна, послушно сидела сзади на диване и читала старые записи. Для этого не нужно было ничего, кроме телефона. Все фильмы мы смотрели с Сениного компьютера, в общем-то, особых неудобств я не испытывала, все-таки знаю его уже больше пяти лет, и один раз он уже жил у меня две с половиной недели. Правда, не он один, хех. К тому же, он доделал мне электричество, а я почти каждый день куда-нибудь уходила. Тогда я еще ездила на испанский. До последнего приезжала по вторникам на философию, даже вот на этой неделе, тоже приехала, правда, позже, и не попала на пару, там никого не было. Зато сдала последние учебники и увиделась с Харитоновой, поняла, что для нее я смогу себя вытащить. Больше всего теплоты во мне сейчас вызывают именно мои подруги. В первую очередь Марина, Аня и Марс. С первыми двумя более или менее регулярно видимся, последнюю страшно грузить своим состоянием. Домой звать страшно, потому что мама раздражается на любых гостей все больше и больше, ехать к ней не хочется, потому что она всегда с Деном, а какие будут последствия встречи с ними обоими сразу я представить не могу и не хочу. Опять боязнь любых стрессов. Хотя и соскучилась очень. Мариночка стала достаточно часто приезжать ко мне, и я все обещаюсь доехать до нее. И все-таки доеду. А Анечка ходит со мной на рисование. В последний раз только ради нее и доползла до праны. Заходит ко мне, чтобы порадовать. Пару раз мы сидели и смотрели Нану серию за серией. У мамы, сидя в креслах и держась за руки. У меня на диване, с Сениного компьютера. Или когда приезжала Маринка, Аня тоже обязательно приходит. И в универ мы до последнего старались приехать вместе. На днях выбрались вместе на Арбат, перед консерваторией. Проходили мимо синабона, и я не удержалась, завела ее внутрь, давно уже хотела, чтобы она попробовала эти прекрасные булочки. Поделиться с одним из самых дорогих людей чем-то очень хорошим. Сделала исключение, съела с ней напополам классическую булочку. Смотрели с ее нетбука в одноголосой мужской озвучке, но даже это не может испортить Нану. Потом еще в макдоналдс зашли, там посмотрели еще одну серию. Я все воспринимала этот сериал как романтику, и только сейчас прочувствовала, насколько это символично: смотреть сериал, свой любимый сериал про женскую дружбу с подругой. Это кажется чем-то нереальным, волшебным. И хочется спрятать этот момент у мамы в комнате, когда на Ане сидел кот, одинаковые кресла были сдвинуты поближе, чтобы рукам было удобно, и на мамином огромном экране была только Нана. Запомнить момент и спрятать его поглубже в сердце, чтобы никуда-никуда, никогда-никогда это не девалось. Моя маленькая сбывшаяся сказка про дружбу. Надеюсь, что это не закончится. А еще, на одном моменте мы синхронно пустили слезу. Мяу.

Еще университетские Харитоша и Оля, которых я радасчастлива видеть, и все равно делаю это редко, и совсем хороший Андрюша, уверенный, что его нет смысла звать в гости. Но я все равно это сделаю, чтобы просто попить чаек и посмотреть хороших фильмов вместе. Как только у меня будет возможность хоть что-то смотреть. Жаль, что к нему нельзя. Очередное недовольное мяу. Моя жизнь это мои люди. А сейчас какая-то каша в этом. Уф.

Третий по счету сбор ученого сообщества, который должен был пройти в полном составе, то есть с Марс, но она плохо себя чувствовала и не приехала, совпал с днем, когда у меня поселился Сеня. Мы уже посмеялись, что каждый раз кто-то еще оказывается дома. Но, думаю, будут еще сборы только втроем, и Марс до нас тоже когда-нибудь доедет, и вне моего дома тоже обязательно будут и встречи, и прогулки. Втроем. Поскорей бы тепло. Насколько легче бы стало дышать. Была радостная и светлая встреча по случаю дня рождения Гномика, я притащила мамин уютный столик из ее комнаты и поставила в центр сделанный Анечкой кальян. Здорово, что Маринка, несмотря на все изначальные протесты, все-таки тоже прикладывается к трубке мира и постепенно к ней привыкает (крайне негативное мое влияние, да-да). Слушали регги, смотрели трогательный комплекс и заказали пиццу. Были специально для Ани организованные встречи у меня дома с тем чтобы посмотреть дальше дюрарару с Пашей, в которых, кажется, было совсем недостаточно обнимашек.

Мариночка осталась у меня на ночь, Сеня увлеченно чинил компьютер, наступала ночь, и я постепенно начинала понимать, что не просижу столько, сколько нужно, что меня клонит в сон. Сон - это какое-то капитальное бедствие. Я все-таки ушла к маме спать, оставив Марину и Сеню вдвоем, но уж совсем никак не ожидала подобного результата. Кстати, про моменты. Мариночка была с гитарой, и они долго пытались сыграть что-то из ДДТ в две гитары, а я все снимала на видео, пока не доломалась камера, и еще одно видео было сделано на селфи-камеру, что крайне странно, потому что я не видела, что снимаю. Зато Сеня очень радовался и все говорил, что я все подряд снимаю. Это не так. Но иногда, когда я не активно участвую в создании моментов, я ловлю их с жадностью. А утром смотрели втроем Тарковского и недосмотрели.

Ступор. Не знаю, как и о чем писать дальше. Вернее знаю, конечно. Про мое маленькое сообщество, на котором зациклилась моя жизнь. И нескольких крыш. Про то, как Мариночка вдруг поехала в сторону Сени, что оказалось для меня большим сюрпризом, рассказывала про моменты, приезжала специально для того чтобы увидеться с ним, как они много переписывались. Удивляюсь при всем при этом, что она его до сих пор не нарисовала. Ни его, ни Пашу. Хм. Марина удивила меня тем, что мой дом для нее постепенно становится вторым после ИЖЛТ центром, где можно встречать разных людей. А я обдумываю, кого бы позвала на свой воображаемый день рождения, и как же страшно даже пытаться что-то такое действительно устраивать. Может, в этом году все-таки попробовать? И устроить мафию, и самой вести, чтобы посмотреть, как и кто из моих друзей скрывает ложь, уха-ха-ха! Мечты-мечты. А я ведь даже список на 15+ человек составила. Забавно. Парней там, как ни крути, получается больше, чем девушек. Хотя все так же удивительно, что мне вообще есть кого звать. Даже если это всего лишь гипотетическая схема.

Что-то я глянула в шаблоны и поняла, что там было гораздо больше, гораааздо. Чем мне казалось. Угу. Время до ночи. В чем-то они мне помогут, но есть подробности, про которые мне просто не хочется писать, потому что. Не важно уже. Как прошел последний отрезок учебы, как я пыталась общаться с девочками, как волновалась, старалась заниматься, выжимая последнее, хотя и выжимать уже было нечего. Как сидела неделю почти не отрываясь за французским и все-таки сдала его. Как говорила по телефону с ОЮ, рыдала. Один из разговоров был в неделю, когда у меня жил Сеня. Сидел за столом, а я сижу на диване, кладу трубку, и рыдаю еще сильнее, чем когда говорила с ней. "Ну и зачем оно тебе надо?" И как объяснить ему, что по-другому никак? Все. Закончилось. Поэтому и не хочется никак возвращаться.

Начала писать про то, как все это было, стерла, не хочу. Не хочу. Не нужно. Лучше расскажу другое. Из-за Марины, я в первый раз за долгое время заговорила о чем-то с Сеней, не постороннем, но о жизни. Это было настолько непривычно. Кажется, что прошли годы с тех пор как мы так разговаривали. Проболтали часа полтора, пока очередное что-то грузилось на компьютере, валялись, дурачились. Сеня пытался увлечь меня в наши старые развлечения, а я только вспоминала с ностальгией и упорно никак не реагировала на прелюдии. Он назвал меня бревном, а я попыталась ему объяснить, почему мне это не нужно. Но все-таки мы валялись в обнимку, совсем как раньше, и я была тепловым вампиром. Взяла то, что мне было нужно. Уехал Сеня только тогда, когда ко мне приехал Адельфос. Тут уж мне нужно было остаться с ним вдвоем. Мы посмотрели у мамы фильм "грязь". Мне понравилось то, как показали состояние сумасшедшего. Что-то особенное в нем есть. Как всегда, долго валялись, целовались, только. Интересно, все-таки, почему, но я не погружалась в него полностью, как обычно в вечера с ним. Кстати, он еще раза два до этого приезжал в последние, ммм, полтора месяца? Завидное постоянство. Может быть, это и не стоит менять. Подожду, пока у меня снова появится настрой и желание его увидеть, если появится вообще. Позову, он, конечно же, с радостью приедет, и посмотрим. Я не хочу слишком много думать, но все равно это делаю -___-. Прочитала, что я писала девочкам о предпоследнем вечере с ним в середине января. Неееееет, такую подпитку я терять не хочу. Он классный, пускай остается. И переписка была не зря. Чтобы мысленно больше не переходить границы. И больше не задавать себе вопрос, с которым я сидела в то утро: "влюбиться в него, что ли?" Нет, не влюбляться. Ни в него, ни в кого-либо еще.

Забавно было, когда, еще до начала учебы, приезжал Паша, чтобы построить мне стеллаж. Шаблоны в помощь, это было 13-го января. Паша приехал, когда я еще спала, мне пришлось резко вскочить, абы как одеться и сразу уйти пить с ним чаек, развлекать его. Я разрезала все доски и мы долго сидели втроем в моей комнате, о чем-то болтали, пока Паша снимал с досок все лишнее. А мы так, за компанию. Потом мы размечали карандашом, а Паша пилил в коридоре. Пришла Аня, оставшееся Паша с мамой привинчивали вдвоем, да и чем я могла бы им помочь? Сеня потом долго ругался на результат их работы. А я что? Меня все устраивает. Книги стоят, не падают, Полине больше ничего не нужно. Опять пишу и стираю. Кажется, это просто не нужно записывать. Мы сидели вчетвером на кухне, баловались, а я, как всегда, работала папараци. Вот так записать можно. Потом смотрели у мамы пятый эпизод звездных войн, потому что Марина упомянула, что их смотрит. Как только Аня ушла, мы остановили фильм, и уже не стали к нему возвращаться. Дальше смотрели дюрарару, и утром продолжали еще у меня. Моменты, которые не принадлежат мне. Тогда я сидела и нервничала, как это так, ведь Паша - Анин крыш, и Марина это знает, раздражалась внутренне, не понимала, как так можно. А потом они поговорили, и гномик, святая душа, оказалась не против, это помогло и мне в результате отпустить ситуацию и научиться кое-чему новому и важному.

Дальше единственный отрывок времени, который необходимо расписать подробно. Начиная с 23-го, по шаблонам, что-то без изменений. Мама тогда еще делала мне массажи, жаль, что перестала. Мы разговорились, и она сказала, что не против вольнослушания. Я не хочу комментировать и развивать эту тему. Постараюсь поменьше эмоций и побольше фактов. 26-го у Ани была пересдача по филологии. Учеба, кстати, только началась. Эх. Пересдачу Аня завалила. Это был вторник. Комиссию назначили на четверг. Так странно, вроде как повседневки всегда писала только про себя. А тут про Аню пишу, потому что переживала за нее как за себя саму.

Мама сейчас ушла тусоваться. Красивая, нарядная. Накрасилась, платье на штаны надела, как любит, включила транс в наушники и убежала на концерт Глупый-Белый. Глаза светятся, улыбка до ушей, прыгает, словно попрыгунчик. Такая прекрасная иллюстрация ко всем моим мыслям о недостатке энергии и о моих попытках найти эту энергию. Вот ответ. Она есть внутри меня, как и в ней, и всегда будет. Это, говорит, у нас семейное. Пусть будет так.

27-го Аня не приехала в универ, потому что готовилась к комиссии по истории на пятницу и к филологии на четверг. Что ей было делать в универе? Вечером ее вдруг прогнали ко мне с тем, чтобы она занималась у меня. Ее маме показалось, что так будет результативнее. Может быть, если бы я с ней действительно занималась, у Ани все-таки получилось бы сдать. Но. Сначала мы сели чаевничать на кухне, обсуждали свежепринятое решение о том чтобы срезать мне дреды, и договорились до того, что срезали их незамедлительно. Я попросила маму вручить Ане ножницы. Мама указывала, где резать, и Аня отрезала. Каждый раз, когда я слышала звук ножниц, у меня было ощущение, будто не волосы срезают, а часть меня. Дреды ведь и были частью меня. Я их любила и люблю. Когда они закончили, было нечто невразумительное. Я не могла понять, что произошло, издавала странные звуки, и просто пыталась как-то справиться со своим шоком. Заплетать их было гораздо проще в эмоциональном отношении. К тому же я смотрела в зеркало и смотрела на пеньки. Это было ужасно. Не могу сказать, что мне захотелось вернуть все сразу назад, и сейчас мне этого не хочется. Если я что-то решаю, то стараюсь быть постоянной. И не жалеть. Но расставаться с ними было больно. За этим последовало то, чего там вообще не должно было быть. Мы пошли в душ с мамой, и нижние три дреда распутались под водой сами, они были самыми короткими. Остальным мы стали помогать, увлеклись, и просидели в ванной несколько часов, расплетая дреды. Расплели руками весь затылок так, что его можно было расчесывать маленькой расчесочкой, все остальное до состояния колтунов. В тот же день должны были уже приехать из Питера Паша (другой, он же Леший), и его девушка Полина. Двое замечательных дредастиков, которые обещались меня расплести. Они уже не первый год занимаются всем с этим связанным. Но, к счастью, безумие началось на день позже. От того оно не было менее безумным. Поэтому-то и нужно все расписать чуть подробней. Все время, что я была в ванной, Анечка сидела и читала материалы к филологии, а когда я вышла, то… Уговорила ее лечь спать. Я знаю, что должна была сделать. Что должна была сидеть с Аней всю ночь и хоть как-то помогать ей заниматься, опрашивать ее. Но я была бесполезна. Утром пришла плохая новость.