Не приходи ко мне, не зная, чего ты хочешь.

Я - пыточница в алой мантии, твой инквизитор с объятьями старого друга.

Но ты приходишь, не зная, как я ненавижу пытки. Когда ты плачешь, твои слёзы на алой ткани делают её похожей на кровь. Все раны, что я тебе нанесла, были неслучайны.

"Ты - ничтожество, ты - слабак, ты - никто", - шепчу тебе я прямо в сердце, потому что лишь боль, причинённая мной, не позволит тебе угаснуть.

"Обещай мне".

"Я не могу".

"Обещай, потому что за этим ты и пришёл".

Ты молчишь, проклиная тот миг, когда смог довериться мне. Потому что когда-то рыжеволосая пыточница сказала, что жестокость - это лишь иная форма любви.

А по отношению к тебе она всегда была слишком жестокой.

Зеркальщик возвращается из очередного загула.

Зеркальщик выливает на меня тонну личных подробностей, от которых у меня сводит скулы: мне надоело быть постоянно незримой третьей в его отношениях с очередной пассией, имена которых меняются со скоростью ультразвука.

"Что ты делаешь завтра после работы?" - спрашивает он и почти обижается, услышав, что я не собираюсь лететь встречать его на вокзал, потому что у меня были другие планы.

Всё-таки не обижается.

Всё-таки я не срываюсь на нём тоже.

Прогресс.

Парадоксально: спасая тебя, я на самом деле спасаю себя.

Солнечная позвонила мне часов в двенадцать - в то время, когда она, по моим смутным ощущениям, должна была собираться на работу.

Я вытерла перепачканную мороженым руку и подняла трубку.
- Что-то случилось? - спросила я, не тратя времени на приветствие.
- Ни за что не догадаешься. Я зла, как тысяча чертей. Угадай, на кого?
- Надеюсь, не на меня, - пошутила я. Впрочем, злиться на меня она едва ли могла: тогда не стала бы звонить.
- Зеркальщик. Написал мне, что собирается в воскресенье заявиться в универ за своими бумагами и хочет переночевать у меня.
Я фыркнула в трубку.
- А мне, значит, о своём приезде он собирался сказать в самый последний момент, как всегда? Знает же, что я в отпуске, скотина.
- Ну я тоже была не в восторге.
Воцарилось синхронное молчание. Злиться мы с Солнечной имели полное право, учитывая, что за последние две недели Зеркальщик достал нас своим бурчанием про то, что не хочет ехать на свадьбу, не получив приглашения лично в руки. Аргументы, что мы все живём в разных городах, а из-за размера приглашения в конверт его не запихнёшь, он напрочь игнорировал.
- Это, собственно, всё, что я хотела тебе сказать, - первой нарушила молчание Солнечная. - Я тут на работу уже опаздываю. А ты давай, переваривай новость.

Мы попрощались, и я гневно вонзила чайную ложку в пластиковый поддон с мороженым. Внутри меня отчаянно боролись два желания: залепить Зеркальщику сильнейшую ментальную оплеуху и обнять старого друга. Какое из них побеждало, я с уверенностью сказать не могла. Слишком уж хотелось и того, и другого.

По лицу расползалась дурацкая улыбка.

Чёртов идиот.

Ты рассказываешь мне очередную тайну; множество маленьких чёрных тайн, что касаются кожи паучьими тонкими лапками, плетут смертоносную нить на ключицах и шее.

Выживают лишь параноики, я - параноик чёрт знает какого порядка, но жаждущий вечно адреналина, ходящий по краю каната.

Мне нужно доверие, но мое к тебе не такое. Твои скелеты в шкафу - единственная причина тебе доверять. Мой бронежилет, пуленепробиваемое стекло.

Мне нужно совсем не это. Но вот в чём вопрос: способна ли я вообще на это?

Я проснулась ночью от панической атаки. Секунды, казалось, складывались в вечность, пока я пыталась успокоиться. Вдох-выдох. Снова вдох. Мир сузился до крошечной чёрной точки, пока я считала паузы между вдохами.

Наконец, я почувствовала, как адреналиновая волна отступила прочь. Невидимые цепи на запястьях звякнули, разжимаясь. Я открыла окно, впуская прохладный воздух, и прижалась лбом к оконному стеклу в надежде увидеть звёзды.

Звёзд не было, зато лил дождь. Я вернулась в кровать и взяла телефон. Напротив иконки фото Зеркальщика висела точка онлайна.

Забавно, тоже не спит.

Я открыла заметки и начала печатать.

"Скажи, ты когда-нибудь плавал в океане, Зеркальщик? Наслаждался пеной прибоя, нырял с головой в приближающуюся волну? Плескался на побережье или, может быть, заплывал далеко? Смотрел, уходя под воду, туда, где не видно дна, думал о том, какие тайны там скрыты? Я - да. Я - тот упрямый дайвер, которому нужно туда, на дно, к чудовищам, которые даже не видели никогда света солнца. Который отчаянно жаждет спуститься в глубины, не зная, что там найдёт, и не боится ни холода, ни чудовищного давления. Виной тому это странное чувство тоски. Ты знаешь, о чём я?.."

Я сохранила и бросила телефон на пол, но он не упал, запутавшись в складках одеяла. Попытка была хороша, но слова, как всегда, потеряли свой смысл, приобретая материальность.

Возможно, один человек на Земле бы понял.
Но не Зеркальщик.

Мой внутренний параноик решил оказаться сильнее.

Есть вещи гораздо хуже, чем ковид.
И, кажется, я только что узнала об одной из них.
***
Стать сильнее, чем кевлар.

Небо на улице за окном - пронзительно голубое, без единого облачка, зато ветер - такой же пронзительно ледяной, цвету неба под стать. Совсем, как мое отражение в собственной голове.

Зеркальщик, вернувшись из очередного загула, говорит мне, что чувствует себя распоследней сукой. Я, пожимая плечами, отвечаю, что каждый человек периодически имеет на это право.

"Только ты меня понимаешь", - заявляет он мне, и я усматриваю в этих словах чудовищную иронию: я НЕ хочу его понимать, но чувствую почти тот же спектр эмоций, что и он, сводящийся к ощущению "ничего" где-то в конечной точке.

Есть вещи, застать меня за которыми в чьём-то присутствии, означает, что рядом подкрался совсем пиздец. Сегодня я делаю сразу две: пою песни Хелависы, удивительно попадая при этом в ноты, и запихиваю в духовку сырный пирог.

Говорить с Зеркальщиком до поздней ночи в последнее время входит в привычку. Мы слишком похожи друг на друга, и эта схожесть на корню обрезает ростки моей паранойи. У нас на двоих достаточно общих тайн, которые могут стать оружием друг против друга - и это лишает меня всякой необходимости использовать маски.

Я могу быть просто собой, не ощущая за это вину. Я могу говорить, осознавая, что слова сохранят свой смысл в голове адресата. Я могу отпустить контроль за своими эмоциями и хотя бы какое-то время наслаждаться этой свободой. Близкие мне люди так или иначе влияют на мои сны - Зеркальщик забирает их все, и плохие, и хорошие - почти королевский подарок после долгих ночей бессонницы и кошмаров.

А ещё он пинком выбрасывает меня из зоны комфорта - иначе как объяснить тот факт, что я, интроверт, ненавидящая свои дни рождения, вдруг решаюсь устроить внезапную вечеринку в Минске.

Удивительно, но наша дружба - это именно та часть ка-тета, которой мне не хватало.

Я обращаюсь к своей жестокой стороне. Снова и снова.

Нельзя помочь стать кому-то сильнее, заставив его сомневаться в себе. Нельзя позволить чужому огню погаснуть, однажды проявив жалость.

Моя жестокость - обоюдоострый меч. Она ранит меня в той же мере.

Но даже вонзая нож в свое сердце, я помню о том, чья разбитая маска однажды стала моими крыльями.

Я - Алхимик.

И в этом моя сила.

Настоящая дружба бывает жестокой. Она заставляет тебя сражаться. Она - та летящая стрела правды, что выбивает из цепко сомкнутых рук костыли ложной надежды и самообмана.

Сегодня я здесь, чтобы больно ранить тебя.

"Я не стану принимать решение за тебя. Не в этот раз".