сказали, что все хорошо, только будет очень сложно забеременеть - это показалось несколько запоздалым озвучиванием того, что я знала, наверное, довольно давно - просто потому, что я так чувствую. и я отреагировала так легко, только подтвердив все прежние мысли - мне это не нужно, я этого не хочу. я совсем не растроилась, я совсем не взволнована, я совсем ничего не чувствую, разве что легкость - теперь у меня есть оправдание, почему я не хочу, для тех, кто боится таких слов. мама спросила, как это, ты совсем не планируешь, а мне хотелось рассмеяться от облегчения. мне просто хочется понять, насколько же сильно я себя… что? да разве же это нормально - не испытывать ничего. не знаю.

сидела рисовала на бумаге для акварели почти весь день. никогда раньше не пробовала. так, естественно, намного проще, краска ровно ложится. почему я никогда раньше не покупала, может, рисовала бы намного лучше, может, что-то бы из меня вышло в этой области, да или в любой другой.
я слушаю бангтан. больше ничего не хочу. ела икру ложкой, читала твиттер.

вообще ничего.если я начну плакать тут, как я хочу кого-то
обратно, пошлите меня нахуй.

помнишь эти бумажные анкеты из младших классов, которые друг другу давали заполнять.
будешь моим другом
[ ] нет
[ ] да
[ ] это шутка?

уговориваю себя, как сектанты уговаривают претендентов в новую паству, даю себе книжечку, в которой написано любить всех, себя, идти к свету, не обращая внимания на между строк про денежные донаты.
ничего, что я не могу удерживать знакомства, не могу оставаться нужной, не умею не падать, и ходить по земле, только летать и ползать, ничего, что я исключаю себя или меня исключают из обычных социуму жизненных движух, вроде обременения компанией, семьей, детьми.
и я на самом деле, иногда очевидно, иногда где-то глубоко внутри, под слоями животного страха, под фобиями, налипшими на меня, как репьи, думаю, что мое представление о счастье - это полноценная самость.
но я человек, человеку должно быть свойственно функционировать в обществе, взаимодействовать с обществом не просто на исходящих, но и на входящих, что должен быть обмен, бартер, диалог, завязка, основная часть и развязка. я все лето пыталась понять, я записала десятки аудиофайлов просто пытаясь говорить, найти в своем выступлении в рамках ted хоть какой-то выход. то, что я потом слышала, било меня еще больнее.
поэтому я решила перестать с собой говорить. перестать себя слушать. заткнуться. придумать цель, придумать алгоритм. я все равно мало что чувствую. когда я говорю, что плачу, это значит, что у меня чуть дернулась голова, чуть скривилось лицо, чуть взмокли ресницы, чуть сбился выдох.
мне все равно, кто виноват в том, что я не вписалась, что мне не находится места, что меня отодвигают на второй план, и ставят на полку. честно - иногда у меня нет даже сочувствия, я думаю, я пугаю.
я решила и о людях не говорить - хватит бегать по кругу, я заебалась жевать свой же хвост.
сказать честно, бывает, что я говорю я заслуживаю лучшего в пустоту комнаты, и мое сердце не екает от ощущения, что я лгу.

говорю себе: у меня на сердце легко. я не чувствую сожаления то за одно, то за другое. говорю себе, что ну и пусть, пусть я последний щенок в корзине, быть бы целостным щенком, как самоцель. быть хорошим щенком. живучим щенком. здоровым щенком. щенком, который охуенен в своей полноценности вопреки нахождению в корзине.

с весны наблюдаю из окна одну ту же картину: две человека, мужчина и женщина, вроде, постоянно сидят на одном и том же месте, "выгуливая" ротвейлера. там место такое, вроде клумбы, с вкопаными в землю колесами, чтобы машины не заезжали на траву (наверное, зачем они там еще). клумба эта довольно большая, с одной стороны дорога, с другой - улица. но они сидят там, считайте, неподвижно, часами, иногда по часов пять, собака часто на поводке, не самом коротком, но и бегать далеко она с ним, естественно, не может. они сидят там и в дождь, и в мороз, и в жару, и когда там трава, и когда грязь, и когда снег, и когда лед, не знаю, откуда они приходят, где живут, но вряд ли далеко. собака эта вряд ли видела дальше нашей улицы, максимум - района, мне так кажется. дальше этого клочка земли, радиус ее передвижений на поводке вокруг этих колес - метра полтора, два-три без поводка.
это была длинная метафора.

людям свойственно преувеличивать свое значение в жизнях других людей, им кажется, что их личности должны неприменно вызывать симпатии или антипатии, писал френсис.

Кор. noun 벌 ( боль ) - наказание, punishment.

было время, когда люди боялись быть заживо похороненными, поэтому их тела долго лежали в специальных комнатах - а вдруг очнутся. к ним приходили родственники, друзья, рядом сидели, ждали. в то же время, кажется, была довольно высокая смертность детей, и были очень популярны фотографии с мертвыми. их одевали, расчесывали, на веках часто рисовали зрачки, садили рядом с живыми в какой-нибудь обычной позе, и фотографировали - это была их последняя, но и часто первая тоже, фотография.
к чему я веду - я не глупая, не тугая, не наивная, я знаю, что это уже все, что еще по инерции поезд катится, но уже не по рельсам, знаю, что дружбы маленький трупик, как каштымский карлик алешенька, лежит между нами высохший, в простынке, я плачу, а ты говоришь, да все же хорошо, и цвет лица хороший.

кафка пишет: я живу так, словно уверен, что буду жить снова

казалось бы, что мне не хватает - вот она мне так и говорит, мол, что ты, что вообще такое, а мне блевать хочется, и я не знаю, не ощущаю своей цены иногда, а иногда вообще ничего, а чаще просто пустая, когда в настоящем ничего нет, люди прошлое вспоминают, а прошлое у меня такое же, а будущее у меня - это каждый следующий прожитый день, и вот когда вроде бы пытаешься слепить какое-то подобие социального портрета, что-то делаешь, крутишься, улыбаешься, смеешься, от людей уходишь еще более пустым, потому что уходишь, потому что отдал последнюю энергию на то, чтобы притвориться человеком, которому не все равно, кто вы и что вы, и как ваши имена, потому что вы не останетесь со мной, я не знаю, что меня сжирает, кроме как я сама себя - срыв на срыве, самодисциплина, рамки, правила, а как зло за руку дергает, тянет куда-то в омут, веревками по ногам и рукам, и я не знаю, как жить, где жить, о чем мечтать, во что и кому верить, и я сама себе осуждаю, и другие, тоже, но вот сначала они говорят, мол, у кого-то хуже, чем у тебя, а потом они говорят, не сравнивай себя с другими, каждый идет своей дорогой и в своем темпе, так где правда, где правда - я прошу себя спасти, что ли, или я ни о чем не прошу, я не знаю, честно, вы, те, кто говорит, что я для вас важна - почему? вы во мне видите что-то хорошее, или я просто подушка, в которую можно рыдать, что я такое, кто я? она-то мне честно сказала, единственное, что ей во мне нравится - я смотрю сквозь недостатки и все равно вижу человека, что я прощаю, а ты? когда ты мне уже скажешь, когда уронишь мне это на голову, я хочу хотя бы ощущать себя нужной, господи, я не могу бежать пить каждый раз, как меня что-то огорчит, но это уже входит в привычку, и даже в этом я непоследовательна. я хочу с гордостью занимать место, хочу рассадить вокруг себя свое эго, свою любовь к себе, свою гордость, свое достоинство, свое счастье, но я здесь как в клетке, я здесь чахну, здесь все громкое и большое, и нависает высотками, и давит к земле, и я даже не могу выйти из квартиры просто так - куда, здесь самому не рады, здесь тебя за это жалеют

я снова чуть не забыла, что мне надо есть. унеси меня ветер, на другую планету, только не на эту, где я все потерял.

жук-олень проводит до восьми лет, становясь жуком из личинки, а проживает жизнь за три-четыре недели.
через кокон доносится шорох оберток наверняка-уже-не-презервативов - я лежу под ватным одеялом с головой, и получаю тепловой удар при средней температуре по палате в двадцать два по цельсию.
я кашляю горькими лепестками алого тюльпана, иногда выплевываю целые бутоны, кашляю, сплевываю, сглатываю. слушала на повторе "делать это трезвым", и юрино девчачье завывание отзывалось во мне, струнами дрожа. у меня на футболке, длинной, мужской, которые я покупаю, потому что некому мне отдать свою футболку, белым написано, что у меня аллергия на людей, у меня короткие шорты, худые ноги в синяках, алые губы. иду, кашляю в кулак тюльпанами - вечер.
на какую-то секунду я сжимаюсь, как хуй на морозе, когда мне демонстрируют, сколько именно положено.
просыпаюсь в липком аду августа, и не могу найти в себе злости.

* идет дождь. рассыпала что-то. поломала. что-то завяло или испортилось. творог закончился.
я:
- same.