Мигель появился на радарах. Я не суеверна, но для меня его появление — всегда знак, что жопа закончится скоро. При этом и ощущение, которое я словила весной, никуда не делось: если годы назад я опиралась на него как на авторитетного и выдерживающего Другого, то теперь я чувствую себя более взрослой и изначально "опёртой" фигурой в нашем диалоге. Всё это довольно мило, но в произошедшей инверсии точек опоры есть для меня очень грустный момент. Я выросла из этой опоры, дальше придётся без неё.

Всё меньше людей, на которых я могу опереться. Всё меньше людей, кому позволено опираться на меня.

странно очень, когда ты тут был обычно по 3 дня, и возвращался обратно домой.
но тут.
ты уже 4 день здесь, и тебе не надо возвращаться.
непривычно, и странно.
но это очень приятно, когда понимаешь, что тебе никуда не надо возвращаться.

Словила грустину.
Как будто за этот год я ничего неё сделала.
И под конец года не продуктивна.
И подарки дурацкие придумала

Какая-то часть меня очень хочет создавать досье на всех знакомых мне людей. Уже пару месяцев.
Всё еще не понимаю, хорошая ли это идея, и есть ли у меня ресурсы поддерживать ее актуальной.

Я никогда не думала, что могу быть настолько эмоциональной. Я никогда не думала, что подобное может произойти с кем-то из моих самых близких. Я никогда не думала, что когда-то захочу отдать все на свете, лишь бы с человеком все было ок.

Я считаю себя тотальным эгоистом. Не умею сочувствовать, редко проявляю жалость и всегда думаю о своей заднице в первую очередь.
Это пришло недавно. Это помогло выйти мне на плато психического здоровья в совокупности с психотерапией и медикаментозной поддержкой. Это мой здоровый эгоизм.
Но когда твой близкий зависает на границе между этим миром и тем, откуда не возвращаются, даже самый отпетый атеист поверит в Бога, а эгоист – отдаст душу.
Я часто говорила фразу «мне никогда не было так плохо, как сейчас». Так вот, наверное, мне впервые действительно никогда не было так плохо. Сначала я не поверила, потом я осознавала, потом я просто выла. И вот уже сутки я разговариваю, вожу машину, работаю, а слёзы живут отдельно от меня. Они просто катятся. Почти всегда. Когда я ем (если получается), когда я рассказываю, что случилось, когда я печатаю этот текст. Мне пусто и грустно, что я не могу обнять человека, потому что он борется за свою жизнь сейчас на аппарате ивл и в коме. Мне мерзко, что за последний месяц я ни разу не написала ему сама, хотя очень хотела и каждый раз била себя по рукам с мыслью «так будет лучше всем сейчас». Мне хочется просто выйти в окно, когда я думаю о том, что с работы его могла забирать я, я могла ехать аккуратно и вращать своей головой на 360, я могла оберегать его и доставлять домой целым и невредимым.

Мне хочется проорать всему миру, как сильно я всех сейчас ненавижу, потому что мой любимый человек в реанимации по глупости. По глупости других людей. По глупому стечению обстоятельств. Я ненавижу людей, которые перебегают дорогу в неположенных местах, которые бездумно гонят в такую погоду, которые надеятся на авось и везение.
Я так сильно сейчас всех ненавижу! Я до безумия хочу отдать все своё здоровье и свою жизнь, чтобы помочь человеку, который заслуживает это. Который заслуживает эту жизнь как минимум больше, чем я.
Мне хочется вывернуться наизнанку и спрятаться в себе, своём мире, своих снах. Там, где нет всех этих проблем, этой безумной боли и страха, где нет панических атак, антидепрессантов и иногда желания сдохнуть.

За три дня до аварии у меня началась дикая тревожность. Для человека на ад и транках тревожность – редкий гость. Я вскакивала ночью, потому что задыхалась. Я не могла уснуть, думая о человеке. Меня кидало мыслями по разным временным отрезкам с ним, но я не могла собрать это в пазл. Все утекало из моих рук как вода, но тревожность не спадала. Я ненавижу себя за то, что не верю своей интуиции.

Я не могу работать, есть, уснуть без головной боли и слез. Не могу не думать об этом и не могу не курить так много. Сигареты –моя единственная отдушина сейчас. Семья говорит, что я очень близко к сердцу все принимаю. А мне хочется сдохнуть за него.
Я впервые в жизни поняла, что такое хотеть отдать жизнь за кого-то.
Наверное, это самый искренний пост за последние лет пять, пропитанный такой болью, которую врагу не пожелаешь.

Я ненавижу этот чертов взрослый мир и людей, которые плевали на все. Ненавижууууууу.

Два моих самых близких человека сказали, что дружба со мной подобна игре в сапера на максималках и психологическому насилию. При этом они меня любят и ценят, трепетно ко мне относятся, потому что знают что я их очень сильно люблю.

Очень сложно, даже практически невозможно, контролировать свои эмоции когда данный психотип твердо сформирован с самого детства. Только любовь помогает избавляться от психотравм.

Только когда тебя искренне любят ты начинаешь понимать, что не нужно манипулировать, чтоб чего-то добиться, не нужно эмоциональных качелей для подогрева интереса.

Тебя любят за Тебя. И заботятся о Тебе. Все прекрасное на самом деле простое.

Я так скучаю по своей церкви.

В последний раз я была на службе в октябре, это была худшая исповедь в моей жизни. Летом я всегда выходила с литургии полной сил и радости в сердце, и со мной был Андрей.

Я помню, как мы шли с ним по полю после первой нашей осознанной службы в июле: жара звенела как колокол. Вовсю цвели такие родные флоксы, и я цвела вместе с ними. На другой раз отец Илья пригласил нас «на чай», но вместо чая были щи и пряники. Меня попросили посмотреть местную собачку, алабая Раду. Я почувствовала, как сразу пригрелась.

С тех пор мы были на каждой воскресной литургии до сентября, обычно вместе, иногда из-за работы по-одному, хоть это и было уже не то. А потом как-то пропустили, потом ещё, и дальше по накатанной. Я пишу это и ощущаю, как к горлу подступает склизкий ком.

Я знаю, что должна сделать самое правильное, что можно сделать в данном случае, - прийти к Илье, раскаяться, расплакаться и причаститься. Андрей чувствует то же, я вижу.

Скоро Рождество.

у меня вообще мало объективных причин менять gmail

первая и основная - опечатка в фамилии, ибо я создавала эту почту еще где-то в детстве(?)/средней школы и под влиянием отца написала не так как нужно
одна буква, но в старшей школе меня однажды немка спросила чего написано на неправильный манер
мне и до этого оно лезло в глаза, а после такого так точно

а во-вторых - улетят к чертям некоторые переписки, рассылки и весь тот хлам, что я уже просто не могу убрать
новый мейл буду светить поменьше, чтобы туда не приходило много

хотя это всего лишь мечты пока
пока 4 гб первых данных еще не скачались

решила в новом году быть с новой почтой гугла

думала, что главная проблема будет в том, что нужно будет некоторые аккаунты на сайтах и соцсетях перепрописывать на другую почту, но

экспорт данных.
и это не гугл фото и не история ютуб.

плей игры + плей маркет + класс + гугл профиль

откуда.там. 4. гигабайта.

я боюсь думать за бекап гугл фото даже

мда

Наверное, одной из травмирующих штук, было то, что с ним невозможно было помириться после ссор.

Мы ругались, мы спорили, я чувствовала как наша связь рвётся, и она не восстанавливалась после.
Даже моя бабушка, ни разу не попросившая прощения после ссор, восстанавливала её по своему, приносила мне фрукты или звала ужинать.
А наши ссоры были сидением на пороховой бочке, если ты взорвался, то ты взорвался.
Каждый раз было страшно, каждый раз я не знала что сказать, каждый раз боялась, что он уйдёт.
Но всё же, ссоры случаются. И то, что я потом могу прийти и помириться с человеком, или ко мне могут прийти и помириться, мне важно и нужно.
Я всегда стараюсь сохранить для мира пространство. И тогда никакая ссора не страшна.