Вчера в киевском метро я заметила, что стоявшая рядом с нами девушка плакала. Мне хотелось спросить ее, могу ли я чем-то помочь, а ребята сказали, что скорее всего человеку хотелось бы, чтобы его не трогали в такой момент. И пока мы стояли на платформе ждали поезда и я сомневалась, сделать ли мне что-нибудь или нет, она сама притронулась к моему плечу и робко сказала «девушка… извините… можно я..?». Когда я спросила, что случилось, она сказала «у меня парень на войне умер», и я обняла ее крепко-крепко, и мне так стало больно за эту незнакомую бедную девочку.
Конечно, я бы не смогла совсем ничем ей помочь, но я должна была все таки обратиться к ней первой, вдруг я могла бы хоть чуточку облегчить для нее этот момент. Мне так жаль ее, и жаль весь наш народ, который ежедневно сотнями получает вот такие ужасные известия об отнятой жизни их близких, наших защитников.

Ненавиджу їх. Ненавиджу. І мертвих, і живих, і ненароджених.

Слава Україні!
Герою Слава!
Героям Слава!

…

Я не знаю, вже не розумію, як то вивозити. Ледь не кожен день ці новини, від яких я роблю музику на всю гучність, аби не чути власних думок, бо неможливо.

Мені так шкода. Так боляче.
Ніколи і ні за що не пробачимо!

Вже всі знають про хлопців з Івано-Франківська, що накачували дівчат алкоголем й наркотиками, після чого знімали відео та ґвалтували.
Здавалось би, в цій ситуації всі розуміють, хто тут винуватець (спойлер: не жертва, незалежно від її дій), але чимало коментарів під постами на цю тему, виглядають так, ніби люди відірвані нахуй від реальності. І звучать вони самавинна.

Чому?

По-перше, звинувачення жертви — це про відчуття власної безпеки.
Світ справедливий, треба поводитись добре й з тобою не станеться нічого поганого; вони самі накликали на себе біду, а я хороша й зі мною так не буде.
Це когнітивне упередження, яке покликано захищати нашу психіку, мовляв, грай за певними правилами й все буде добре.
Погані новини: світ так не працює. В ньому немає справедливості та правил, що гарантують недоторканість.

По-друге, виправдання власних вчинків. Це не я роблю погано, не я ґвалтівник або співучасник, це вони погані й неправильні. Здорова людина за замовчуванням не вважає себе монстром, знаходячи собі виправдання, нюанси й "лазівки".

Підліткою я мала різний досвід компаній. Це не завжди були тільки класні й адекватні люди. Серед моїх приятелів були наркомани (та ще й багацько), просто відбиті неадеквати, діти багатих батьків… Коротше, різні кадри.
Бувало так, що ми завалювались в гості до когось й там збирались люди під впливом або просто незнайомі сильно старші хлопці.
Якщо відверто, то ніщо не заважало їм підсипати нам щось в їжу чи напій, або застосувати силу. Це були наші 15 років, коли хотілось бути крутими й мати відношення до всіляких творчих фриків.

Чи ми відстрілювали рівень небезпеки таких "вписок"?
У мене не було страху, тільки максималізм й впевненість, що зі мною нічого страшного не станеться. В такому віці взагалі ще немає відчуття власної смертності й розуміння, що знайомі люди — далеко не гарант безпеки. Тим паче коли вони угашені.

Я чи мої подруги цілком могли стати жертвами подібного. Нам пощастило. А цим дівчатам — ні.

Недоторканість людини, незалежно від поведінки, одягу чи стану, це базове право, прописане Стамбульською конвенцією. Жоден не може ґвалтувати жінку, навіть якщо вона гола й п'яна, проституйована чи виставляє фото на онліфанс. Недоторканість тіла гарантована будь-якій людині.

Сподіваюсь, ці виродки отримають максимальний строк та стануть прикладом для їхніх прихильників та підписників, що за такі дії прилетить кожному.
Але, на жаль, не вірю, що наші самавинна кудись переведуться чи щось зрозуміють. Бо довбойобів в цьому світі більше. Шкода.

Якщо розповісти мою історію, то останні пару днів перед початком я вже геть погано спала, пунктиром. Тому о 5 ранку я все чудово чула. Наче чекала цього. З першим вибухом я підірвалась з ліжка і так сиділа декілька хвилин з одним словом в голові на повторі "війна.війна.війна.війна". Потім схопила телефон, а там в групі по медичній підготовці всі почали писати назву района або міста і слідом слово "вибух". Я побігла у ванну, сіла на підлогу і почала дзвонити, тримаючи руку з телефоном іншою рукою, бо через тремор не могла його втримати. По телефону друг сказав, що вони з родиною грузять речі і будуть їхати у бік Львова. "Збирай речі, в тебе є 10 хвилин і виходь на вулицю.". Далі смішне. Я забігла в кімнату сусіда, почала його будити зі словами "хутко вставай, почалась війна, в тебе 10 хвилин на збори, нас заберуть". На що він мені відповів "та я ввечері потягом поїду". Далі дорога в машині з малою дитиною 24 години. Повна тиша в салоні і тільки радіо, яке передає що житомирська траса під обстрілом, по якій ми їхали. Врешті Львів, 3 доби без сну і їжі, переодичне бігання в підвал під сирену. Але я безмежно вдячна всім людям, які були поруч зі мною в цей найстрашніший час в нашому житті.

Нарешті частина мого дому ВДОМА. Чекаю звільнення Нової Каховки ♥

Сподіваюсь, що скоро відновлять зв'язок і світло в селі, відновлять дороги трохи і я помчу до своїх.

Хоча, я вже максимально налаштована йти туди пішки і трохи відчуваю себе паскудою, бо ще не біля бабусі з дідусем.

Сиджу без світла і дивлюсь відео з Херсону. Реву як скотина. Слава Україні!

part 2

Еще каких-то пару врачей. На одном из приемов мне дали послушать сердце. "Слышно? - Да. Распишитесь, что слышали, такой порядок. " И мне дали бумажку, которую я долго буду зачем-то хранить.

Мне казалось, это была борьба за термин. Я им "плод", они мне "ребенок ". Куда менее болезненно прерывать нежелательную беременность, чем убивать своего будущего ребенка. Я все равно это сделала бы, но знать и слышать сколько ударов делает его сердце в минуту было невыносимо.

Я туда больше не приду, ты как хочешь, но я не приду. Меня гладят по голове, успокаивают, прижимают. Между мной и мальчишкой образовывается пропасть, кажется, ему никогда не увидеть это моими глазами.

Тем временем, пока я прошла всех врачей, был уже конец декабря. Кто-то ушел в отпуск, у кого-то не было свободных окон. Я закрываю сетку, все время нервничаю и реву. Нет сил сражаться, отстаивать и сопротивляться. Начинаю чувствовать вину, будто делаю что-то ужасное. Вот-вот рухну, но парень где-то находит деньги, записывает меня в платную клинику, и говорит, что уедет на новый год, что ему нужно увидеться с родными.

Помню, как собираюсь с силами, меня записывают на 5 января, раньше — никак. "Вакуумный не получится, только хирургический, срок подошел". Сука. Ладно.

Я встретила новый год одна, в общаге, с чувством вины, страхом и в слезах. Худший мой новый год.

До сих пор помню утро 5 января, хотя давно уже об этом не думаю. На каждом светофоре по дороге в клинику меня ломало, правильно ли я поступаю? может быть все-такие есть шанс? может, я справлюсь?

Все прошло хорошо. Там были заботливые врачи, "не бойся, будет не больно. тебя кто-нибудь встретит? "

Ему было бы уже 4, почему-то я представляю, что это мальчишка, со светлыми кудрявыми волосами, как у меня. Не жалею, но мне просто интересно, как он улыбался бы и шутил, каким любопытным мог быть. Знаю по своей матери, как тяжело одной воспитывать ребенка, как тяжело, когда нет денег, как ты из адекватного любящего родителя можешь превратиться в человека, который бьет своего ребенка. Бьет, потому что обессилен. Я тогда испугалась, что получится также.

Больше всего на свете мне хотелось тогда услышать, что всему свое время, и когда-нибудь я стану отличной мамой, просто не сейчас.

Что я вам могу сказать, ребята? Это пиздец. Я привыкла писать сюда посты, когда сильно больно. Так вот, все, что вы читали тут до этого - это цветочки. За месяц вся наша жизнь перевернулась с ног на голову.

Это пиздец. Я столько видела и столько пережила, что я даже не знаю с чего начать и что вообще сказать.

Начнём с того, что я не справилась. Через неделю после начала войны, на третий день оккупации моего родного города я замолчала, перестала есть и вставать с кровати. Сутки я спала и не могла разговаривать. Просто за шкирку меня подняла мама и начала поить меня антидепрессантами, которые остались у меня с позапрошлого года. Сказать, что это было тяжело морально - ничего не сказать. Поэтому я ограничусь словом - пиздец.

Мне повезло, что я и мои родные в относительной безопасности, потому что не всем в Украине так повезло. Например, как моей подруге. В первый день оккупации российские войска зарядили в их дом снаряд, погибло 4 человека, которые не находились в подвалах на тот момент. И не просто погибли, а их разорвало на части и раскидало по двору - ноги, руки, головы и органы. Трупы лежали во дворе ещё 2 дня, потому что нам всем запрещали выходить на улицу и убрать их не было возможности.

Также зарядили снарядом в наш единственный крупный торговый центр в городе. В центре находился контактный зоопарк и зоомагазин. ТЦ начал гореть, животных просто выпустили из клеток, чтобы они спаслись. Часть все равно погибла, из них кролики, кошки, еноты и птицы. Остальных же мы всем городом собирали ещё неделю по улице, обгоревших и испуганных, с огромными ожогами на телах - ламы, семья мини пигов (мама, папа и детки), еноты, кролики и другие.

В дни зачистки военные зачистили не только опасность для них, но и наши магазины с продуктами и техникой. После них подключились и местные мародеры. Буквально за несколько суток магазины опустели.

Митинги в поддержку Украины жестоко разгоняются - звуко-шумовые и газовые гранаты, выстрелы в воздух и по людям, похищения, избиения и пытки. За месяц более 5 человек на митингах получили огнестрельное ранение в ноги и даже в живот.

Гуманитарной помощи привезли очень мало, первые две недели можно было получить банки с килькой и тушёнку. При этом они очень медленно ее выдавали, будто специально. Часами люди стояли в очереди, но так и не могли ее получить. Медикаментов и других продуктов не дают. Гуманитарную помощь от Украины в город не пропускают.

В городе очень много местных волонтёров, которые помогают людям - находят и привозят продукты и медикаменты бесплатно.

Сейчас в Херсоне относительно тихо. Днями и ночами мы слышим бои в области. Также русские войска все ещё проводят зачистку, находят местных активистов, волонтёров и политиков, похищают их и проводят с ними воспитательные работы. В области и в Херсоне некоторых похищенных находят убитыми или не находят вообще. Те, кого отпустили больше не говорят. Мирному населению ничего не грозит, главное не активничать и не раздражать военных.

Как-то так. Я пыталась написать без чувств, просто по фактам, то, что видели мои глаза и в чем я уверенна на все 100%. Моральное самочувствие конечно просто ужасное. Ты будто в клетке и через прутики тебя тыкают иглой. Сложно объяснить на словах. Не знаю, на спасение это не похоже, разве что насилие? Вспоминаю мультик советский из детства, из-за которого я всегда плакала. Где мальчик словил лягушку в болоте, принёс ее домой, сделал ей в банке подстилку из ваты, пытался накормить ее вареньем, а она медленно начала умирать. И казалось ему, что он все сделал правильно, хотел ее спасти от ужасной жизни в болоте и подарить ей лучшую жизнь. А она погибала. И вот он взял ее в руки, казалось, что мертвую, шёл на улицу, чтобы похоронить. Плакал и слёзы капали на лягушку, от этого она начала оживать. Конечно, он радостно вернул ее обратно в болото.

Вот это все сейчас похоже на это. История неблагодарной лягушки, которую хотел спасти мальчик.

Как-то так.

моя мама всегда выбирала мне детские книги с потрясающими иллюстрациями, это был один из основных критериев. поэтому все сказки, все мифы и маленькие истории я помню в удивительных детальных изображениях.

моя мама встретила свою последнюю любовь на концерте авангардного музыканта. она пришла туда в бархатном вечернем платье со своим мужем. ее муж был классным физиком в крутом длинном пальто и шляпе. а папа был придурком - студентом горного института в огромном дедовском свитере, которого интересовали только камни, походы и книги по философии. а ещё у него был ячмень, поэтому он подвёл свой глаз зеленкой внизу, чтобы тот быстрее прошёл.

моя мама рассказывала мне, что ногти нужно красить так, чтобы по краям оставалось немного незакрашенного пространства, потому что так они кажутся длиннее.

моя мама большую часть своей жизни носила мужскую стрижку, длинные юбки и какие-нибудь интересные необычные ботинки. и всегда выглядела удивительно женственно. даже в своих огромных мужских рубашках.

моя мама работала в газете в тот год, когда ельцин сказал, что устал и уходит.

моя мама раньше выкуривала по 2 пачки сигарет в день. а сейчас курит только на ночь, чтобы уснуть. она не может отказаться от этого. и даже когда ездит в монастыри - просит разрешение у батюшек покурить на ночь. они разрешают.

моя мама никогда не могла пройти мимо существа, которое страдает. и всю жизнь, все моя детство мы кого-то спасали. один раз мы гуляли в парке, я было очень маленькой, и она увидела какого-то пьяного парня-самоубийцу. мы провели с ним весь день, мама с ним разговаривала.

моя мама однажды пришла забирать меня из школы с котом. была зима, очень холодно. и ей почему-то показалось, что будет круто показать нашего кота всем моим одноклассником. я помню тишку, который выглядывал из-под ее огромной шубы, всеми руками и ногами вцепившись ей в грудь.

моя мама не боится ничего. она не боится темноты, высоты, глубины, насекомых. раньше всегда, когда в нашем доме заводился паук, мама брала его на руки и показывала мне, а потом аккуратно выпускала на улицу. если мы находили паука зимой, то оставляли его до наступления тепла.

моя мама перед новым годом валяла фигурки из шерсти и вставляла между стёклами окна. я помню, что мы не стали убирать оттуда белых мышей на санках, когда переезжали из старой квартиры.

моя мама жуткий интроверт. она никогда не общалась с соседками, не состояла в родительском комитете, ненавидела ходить в гости. но она всегда дружила с дворниками и бомжами, которые обитали около нашего дома. они ее просто обожали. я до сих помню этих дворников, и как они каждый день здоровались и болтали.

моя мама один раз познакомилась в автобусе с откинувшимся зеком и долго-долго мило болтала с ним, когда мы уже вышли.

моя мама всегда-всегда будет на моей стороне. даже если я ссорюсь со священником в церкви на похоронах бабушки.

моя мама всегда разрешала мне прогуливать школу, если я не хотела туда идти. и даже бойко ходила на педсоветы о моем отчислении за прогулы. меня никогда не отчисляли.

моя мама защищала диплом на кафедре философии, потому что на ее кафедре не было преподавателей, которые могли бы курировать ее работу про постмодернизм. это было правда давно.

моя мама вытащила нашу кошку из бетонной стены. дурацкий котёнок нырнул в глубокую бесполезную дырку, которая по какой-то причине была проделана в отступе нашего подъезда. и мама обзвонила все управляющие компании и мчсников, которые послали ее. и в итоге нашла какого-то мужика, который за бутылку водки пробил стену. это был 2005 год, год стамбульского финала. кошка живет у них до сих пор, мы вместе выросли. если я приезжаю на наш старый район - всегда иду смотреть на то залитое бетоном отверстие в стене.

моя мама всегда подходит к баристе, если ей нарисовали цветочек на кофейной пенке, чтобы похвалить его.

моя мама любит pink floyd, малых голландцев, старых советских кукол, луку модрича, зефир «нева», блошиные рынки, балет, сложные большие пазлы, винтажные серебрянные кольца, маленькие стеклянные фигурки, тарковского. и забавно, я раньше не замечала, что все эти вещи удивительно рифмуются между собой.