Любить - значит прощать. И чем сильнее это чувство, тем больше мы способны и готовы простить. Даже измену, даже предательство.
Моя проблема в том, что я могу любить только одну. Даже если она будет резать меня на куски - я прощу ей все, просто взглянув в ее глаза.

Привет. Поговорите со мной

Дорогой дневник, так сказать. Пишу всё это в полпервого ночи. Под храп соседки. Пора задуматься о бирушах.
Как всё это напоминает мне тюрьму. Только что выходить на улицу можно.
Здесь очень много украинцев. Сегодня вечером ко мне подошла одна женщина. Она сказала, что из Беларуси. И рассказала мне свою историю. Я видела, как у неё руки тряслись, она еле сдерживалась, чтобы не заплакать. А потом она рассказала, что её здесь гнобит одна женщина (которая убирает здесь и отвечает за порядок, у меня с ней тоже были тёрки) за её национальность. Эта женщина - украинка.
Я вспомнила, как моя соседка, которая спрашивала про наше отношение к войне, сказала, что вообще не в курсе ничего про Беларусь, она новости не читает. Сейчас вспоминаю и такие разные чувства.
Каждый раз вспоминаю тюрьму, эмиграцию, в каком говне я была. Но, видимо, я ещё не достаточно выкачалась. Видимо я недостаточно ненавижу себя, чтобы меня полюбили эти украинки. Я не знаю, что я должна была по их мнению сделать.

Попрощалась с Ренатой и её очаровательной дочкой Лизой.
На балконе мы дули мыльные пузыри, пили вино и много-много разговаривали.
А вчера немецкие линии меня окончательно решили убедить, что Германия - это не мое. Из-за поезда, который, оказывается, не ходил, я опоздала на автобус до Варшавы. В итоге я еду сегодня. Ещё один день рядышком с Димой.
Странные чувства. Ночью плакать хотелось, что оставляю Диму не знаю, на сколько. А сегодня уже думаю, что это новое место, где я буду чувствовать себя по-другому. Там много беларусов. А в субботу я вообще встречаюсь с Женечкой. Может всё пойдёт у меня также, как в Киеве. И послевкусие от Варшавы будет тоже не самые приятные.
Я не знаю. И очень страшно.

Сьогодні знов з нічого істерично розридалась. Вже таке було пару разів. А стається це через те, що різко згадую 24 лютого. Згадую свої емоції. Виходить, то шо, травма?

А після схопила така злість на цих паскуд, росіян, які ВЗАГАЛІ не з цієї планети.

А сколько граней у тебя?

Я чувствую себя бомбой замедленного действия. Я чувствую, как умираю. Времени осталось столько, сколько осталось и моему паспорту. Я оплакиваю его уже несколько дней. Он даже мне снится. Появилась опухоль с гноем на десне. И я не могу решить эту роблему сейчас. Чувствую боль под члюстью. И боль в голове. Целый день. Но Дима рядом. Я держусь только за его руку. И ещё.

Я страюсь чаще обнимать его. И мне кажется, что я никак не могу начувствоваться его тела своим. Сколько бы я не прижималась к нему. Может быть это ещё потому, что так я чувствую себя спокойнее.

Мне очень-очень страшно и грустно. Я грущу о мальчике с синими как лёд глазами, я грущу о нашем потерянном совместном рае, я грущу о том, что я как-то оказалась здесь. Всё самое больное, страшное, рвущее вытаскивается наружу. Мне неоткуда ждать особой помощи, я сама всё последовательно разрушала, чтобы ни за что и ни за кого не держаться. Каждый раз я думаю, что слёз уже больше нет, а они снова и снова откуда-то появляются. Нет ни нежности, ни поддержки: если сейчас раствориться в них, ничего не получится дальше. Я ничего уже не хочу всерьез, только лишь не быть совсем, и от этого мне тоже, ну, никак. Потому что я не выберу не-быть.

Всё хорошо. Только бы сил быть готовым к очередному "нет". Не умею я.
С Димой сегодня очень много обнимались. Люблю такое у нас. Люблю.
Сегодня вспомнила, как мама пела песню свою авторскую, когда готовила на кухне. Она звучит примерно так: тритатушачки тату.
Такая незамысловатая. А я её послушать не могу. Маму не видела уже больше года. Очень скучаю. Очень. По всему, что там, у родителей.
Хочу показать это Диме. Так хотелось бы ему это показать. Он бы увидел меня другой. Это я здесь постоянно плачу. Но дома. Там висят мои картины, там тетради с моими рассказами и земля, протоптанная моими ногами.
Не проспект независимости я хочу ему показать.

Оправдываю свою апатию ко всему моральным состоянием. Не получается учиться, чувствую себя бараном и не успеваю делать, что нужно, в темпе курса. Устаю на работе, снова то ли забываю, то ли отказываюсь от перерывов. Не хочется нигде ходить, кроме как часами заниматься в спортзале. И с кем-либо разговаривать не хочется, намного лучше сидеть с котом в комнате и читать книги залпом. С книгами вообще лучше всего получается отвлекаться и не мониторить постоянно новости. Вот так время и проходит.