вот уже сутки как я призналась важному человеку в измене. я не знаю, что мне делать. я не могу найти себе места.

он дал мне достаточно надежды на прощение, но часть меня все равно сомневается. я очень не хочу его терять.

реву уже второй час. эти слёзы бессмысленны. они не могут стереть мой уродливый поступок, не могут передать мои реальные чувства другому человеку, чтобы он понял глубину моего раскаяния и искренность слов о любви.

я не знаю, что мне делать, кроме как ненавидеть себя всю эту ночь.

иногда очень легко не срываться за черты пути социально одобряемого, даже и сам лихо клеймишь: то шлюха, этот алкоголик, они наркоманы, а этот тунеядец и бездарность.

ежишься от фотографий с чьих-то вписок, какой-то по-школьному мерзотной грязи, ревущей как драная собака с этих изображений.

рокот поднятых бокалов, кто-то отчаянно в третий раз доносит до тебя мысль, которую даже и не может выразить, падают с ног, звон пьяного смеха, языки, руки по одеждам трепещут. и вот, понимаешь: чем же ты лучше, чем остальное тряпье? допиваешь бокал и садишься в угол, надеясь, что утро не нагрянет.

и что больше никогда не будет этого желания согрешить, соврать, угореть - ведь осуждение чужое и собственное как сила трения не позволяет никому скользить свободно. нет никакой свободы.
зато есть понятия: иждивенец, алкоголик, курильщик, странный, скучный, шлюхан, быдлан, зануда, лжец, эгоист, лицемер.

дело совершенно не в опавших листьях, дело в безысходности чертог этой страны. на учёбу, на работу, в лабораторию, бытовые дела, а денег всё равно нет. всё равно не хватает.

что за дрянь, что приходится из кожи вон лезть, лишь бы уехать отсюда подальше.

все попытки тугие в этом городе.
в последние дни мне так хотелось плакать, так горевала, то ли от злобы к себе, за то, что не вписалась в правила игры нашего социума, то ли от злобы на мир, потому что так несправедлив в своих догматах. выживание здесь лишает удовольствий. и не только тех грязных, от которых так нас уберегают матери, но и даже воспаренно-невинных, когда ты желаешь просто испытывать нечто безобидное, но в наших условиях то безобидное является самой жестокой и безжалостной вещью на свете. человек человеку волк - это правда так. он сам себя лишает любви и уважения, он всегда готов грызть глотки, лишь бы самому так не страдать от варварских условий игры.
так и хочется потом извиняться перед всеми: перед ними, перед собой, перед верными друзьями дней своих суровых. возможно и этого счастья бы хватало, если б не надо было наверх жрать все это дерьмо.

мне бы только одну радостную новость, да и чтоб наверняка, тогда я буду готова свернуть горы и выжать из них реку воды.