Ты жив?
Я, кажется, тоже.
Интересно, как ты там?
Буду думать, что в порядке.
Впервые так легко отпускаю человека. Наверное, слишком много говна схавала.

Сутки в отделении на пасху это прелестно.

- У тебя есть маркер? Я свой забыла, - Инна была настроена довольно миролюбиво.
- Даже маркеры они нам не выделяют! Свой покупать приходится. И костюмы должны давать! Я слышала, они каждый месяц наши мерки отсылают. И куда по-твоему идут эти деньги, а? Если меня не переведут, я всех на уши поставлю. Я пойду со своими жалобами всюду, пусть так и знают. Представляешь, пятнадцать лет работать, и без категории! Эта сука мне не дает.
Она набрала эмоксипин в шприц, посмотрела мне в глаза пронзительно-мистическим взглядом и продолжила низким, таинственным тоном:
- Знаешь, что? Это проклятое отделение! Потому что все его проклинают, когда уходят, - она кивнула в подтверждение своих же слов, наблюдая за тем, впечатлилась я или нет. - И я прокляну, когда уйду! Рыба гниет с головы. Она думает, это просто так? Это шуточки? Чтоб они подавились теми деньгами, что на нас имеют!
- Христос воскрес.
- Воистину воскрес! - мило улыбнулась Инна заглянувшей в процедурный кабинет пациентке. - Суки поганые. Я что, не правду говорю? Только правду и говорю, и от этого всю жизнь страдаю!
Она немного перевела дух, надавив на поршень шприца, что предательски медленно продвигался вперед.
- Я все бьюсь, бьюсь, как лягушка, взбиваю это молоко. И где мое масло, когда уже будет масло? Я в банке с обезжиренным молоком! Говорю тебе! И догадайся, кто забрал мои сливки?
Тем временем, когда я была уже готова взорваться от сдерживаемого смеха, я вдруг поняла, что она вся в черных пятнах. А еще стол, пол, стена и холодильник. А в руках у нее, конечно, был мой перманентный маркер, которым она живо размахивала все это время.
Я подумала, что это самая незабываемая пасха в моей жизни. А потом мы еще час все это оттирали. Но ее костюм, купленный на свои кровные, было уже не спасти.

Я трудоголик. Только работа может меня привести во вменяемое состояние.

Разве это жизнь - находиться в постоянной тревоге ежесуточно? Неосознанной и нерациональной.
Разве это жизнь - возвращаться в своей памяти к моментам своих огромных провалов, анализируя, перебирая все возможные исходы и аккуратно препарируя самые приятные и невероятно короткие воспоминания?
Разве это жизнь - чувствовать простое, непобедимое "нихуя" там, где раньше я чувствовал прилив вдохновения и сил?
Я заморозился. Меня поставили на паузу.
У меня не появилось ничего, кроме гневливости и ненависти к этим дикарям, с которыми мне приходится взаимодействовать. Я вынужден. Другого почти нет.
Я убрал любую позолоту и снял все красивые кожухи с того, чем раньше восхищался. Вернее, они каким-то образом исчезли сами, не дав мне даже понять, как это произошло.
Да, я стал лучше. Нет, лучше не стало мне.

Все не так, как надо. Все совсем не то. Мне не нравится.

«так боимся ошибиться, что не предпринимаем вообще никаких действий»

ну как можно жить по такому принципу?

ну а в себе я начинаю чувствовать силу, которую отчасти питает злость. теперь, когда кто-то нагло пялится на меня, я больше не прячу глаза в пол, а начинаю сурово сверлить взглядом в ответ. когда переходят мои границы, я начинаю защищать их.
никогда, никогда больше я не буду жить для кого-то, кроме себя.
я не позволю другим проживать мою жизнь.

Любить-отвратительно.

God loves the black sheep too.

-каким должно быть искусство?
-искусство никому ничего не должно.

снился странный сон, будто я рассказываю свою историю одновременно множеству психологов, а они в ответ говорят мне что-то вроде: «вы хотите изменений, но не хотите боли. изменения без боли невозможны. мы не сможем вам помочь. никто не сможет».

Вчера мы сидели до половины первого на работе. Курили на подоконнике, смотрели на никогда не спящую Москву, болтали обо всем, о себе. Перед такси он меня поцеловал и я ответила. Все встало на свои места.
Я ни о чем не прошу, ничего не жду. Но это именно то, чего я хотела.

Чем сильнее у меня всякие подозрения, что я поехала кукушечкой и продолжаю серьёзно ехать дальше, тем меньше у меня желания с этим серьёзно разбираться. Для окружающих я не опасна: от чужого нытья умирают лишь те, у кого нет воли заткнуть вовремя уши.

Время половина двенадцатого, я жду сантехника: сижу в кресле, пью воду и втыкаю в окно. По идее, нужно бы вытереть пыль и закончить с уборкой уже, но нет ни сил, ни мотивации. Почему меня так размазывает? (((

На днях видела в инстаче псто одного чувака, который рассказывает, как лежал на дурдоме и всё такое. "Я не верил, что болен, по ощущениям это была просто усталость". Эта тема больше всего пугает: слишком похоже на моё состояние.

Усталость, от которой я не могу отделаться уже очень долго, и которая всё никак не отпускает. Иногда мне кажется, что вот он, выход! — однако нет. Либо поводы радоваться через какое-то время исчерпывают себя (и на это я как раз не ропщу, потому что подобное вполне естественно), либо оказывается, что я опять забрела не в ту дверь, и теперь либо обратно к тому коридору, либо хрен ещё пойми куда.

Ощущение собственной ненужности, некомпетентности и несостоятельности, которое не проходит, как ни старайся. ><

Сегодня всё-таки надо будет сесть порерайтить методики и поверстать корреляции, потому как ни в выходные, ни в понедельник времени на это уже не будет. Если я это сделаю, то я буду своим маленьким героем повседневности. ^^

Я вот одного не понимаю. Когда я берусь за работу в надежде, что попустит, — это трудотерапия или трудоголизм?