сегодня занималась тем, что искала Риту вк. а все из-за того, что с ужасом осознала, что не помню ни ее лица, ни ее голоса.
Ритаритарита, какая же ты была? что ты любила? какая на ощупь твоя рука? как пахли твои мысли? помнишь ли ты меня? я вот тебя помню, но не так, как привыкли помнить одногруппника, которого видели вчера, а по-другому - как человека без лица на черной-белой фотографии. и ничего больше в этой фотографии нет: ни жизни, ни звука, ни чувства, только люди из далекого прошлого. люди с лицами ночных кошмаров. люди, к которым я когда-то присоединюсь.

Мы с ней никогда не были особенно близки. Так себе летние друзья. Она и я. Видим друг друга только летом. Однажды я приезжаю, но не захожу к ней. Но стучу ей в дверь два года спустя. Она меня впускает.
И что странно: у неё есть тег на моем саммере. Так себе почесть. Деревянная медаль. Получи и не носи.

Смотрю сейчас Готэм. Там играет Бенджамин Маккензи. Помню, как в детстве смотрела сериал Одинокие Сердца и была влюблена в Райана. Такие смутные детские чувства, странная тяга, непонятное волнение. Мы играли с Ритой в одну игру, когда нам было меньше 11 лет: она меня целовала, а я представляла, что это Райан.

В последнее время я часто думаю про Риту. Я плохо помню, как она выглядела. Но зато помню, как каждое лето мы играли вместе, носились по улицам, по соседским дворам, как перелезали через забор на территорию церкви, когда смеркалось. В нашей дружбе всегда сквозило что-то гомосексуальное. Например, одна наша игра заключалась в том, что мы цепляли на себя различные гендерные роли и вели себя соответствующе выбранной личности. И чаще личности были разнополые. Думаю, между нами не проскочило ничего открыто сексуального из-за юного возраста, хотя в одиннадцать я уже вовсю целовалась с девочками в туалете. И в принципе была довольно свободна в своих взглядах на сексуальность. Боже, я не хотела писать про сексуальность и гендерные роли; моей целью было выразить свою горечь по утраченному. Горечь по каким-то невинным мелочам вроде ее руки в моей.

Я скучаю не по людям, когда пишу все эти записи. Я скучаю по себе самой, по себе прежней и, наверно, ещё по чувствам, которые никогда больше не шевельнутся внутри. Я скучаю по каким-то мелочам: по ассиметричным глазам брата, по тёплой чёрной шести моего кота, по исцарапанным коленям и чувству, когда забираешься на дерево, а на коре смола; скучаю по старым раскладным телефонам ‘жабкам’, по мороженому за одну гривну, по ржавым брусьям забора, что ограждает церковь и по своим рукам на этих брусьях. Я скучаю по своей прабабушке и по запаху чистоты в ее доме. Скучаю по пятилетней-десятилетней Нане, которую таскала на плечах каждое лето. Я тоскую по ней ещё больше, когда вспоминаю, что она меня игнорирует на фэйсбуке. Скучаю по газовым плитам и перекошенным полам, по баку у дома и скрипучим воротам, по звукам и запахам, оттенки которых я бывает мимоходом ощущаю и тут же теряю. Скучаю по Рите, по её дому на углу улицы, по её чердаку, по нам с ней на этом чердаке. Скучаю по ощущению, когда хочешь поцеловать кого-то. Кого-то своего пола. Скучаю по её рукам и по её комплексам. Ещё скучаю по жёлтой люстре, старым тарелкам, свежеиспечённому хлебу. Скучаю по своему старшему брату Андрею и по его редким советам. Кажется, я все-таки скучаю по людям. Скучают ли эти люди по мне?

Чувствуешь ли ты выматывающую тоску, когда ходишь по местам нашего детства? Я надеюсь, что да, потому что я эгоист, потому что я не хочу страдать в одиночестве. Мне, может быть, жизненно необходимо, чтобы ты вспоминала обо мне, когда идёшь по улице мимо моего дома, мимо двора, мимо церкви. Я хочу, чтоб у тебя сердце тянуло легкие вниз. Хочу, чтоб пульсация в голове отдавала звуками бомм, бомм, бомм.
Как щит Капитана, вонзающийся в грудь Железного Человека.

хочу вечное лето, потому что все самое лучшее случается летом.
вечные двадцать один, потому что можно шутить о "двадцать один это вторые семнадцать"
и ходить каждое утро пешком к твоему дому. ты сама знаешь почему.