«Нет приятнее занятья,
Чем в носу поковырять.
Всем ужасно интересно,
Что там спрятано внутри.
А кому смотреть противно,
Тот пускай и не глядит.
Мы же в нос к нему не лезем,
Пусть и он не пристает»
Григорий Остер, вредные советы.

Интересно как за (закашлялась) n-лет с момента начала занятия сексом он преобразовался от механических движений и непонимания, а что, собственно, вообще происходит, до глубочайшей осознанности. Как это приятно, когда эта осознанность совместная, когда секс не является табуированной темой, когда вы в одном темпе и ритме, когда вам хочется одинаковых вещей, когда уровень раскрепощённости у вас одинаковый и не стыдно говорить о своих желаниях, не стыдно пробовать и совсем не стыдно раскрываться.
Интересно, как с возрастом вы перестаёте обсуждать секс с подругами, и вообще в свой интим допускаете только вас двоих. Интересно, как все эти разговоры перестают быть пошлыми, а скорее похожи на исповедь.
С возрастом ко мне пришло понимание, что помимо животных совпадений (запах/вкус/текстура кожи), раскрепощённость вашей головы играет, пожалуй, такую же важную роль, как и все перечисленное выше.

Маленький инсайд: в самых длительных моих отношениях было забавно: после двух лет отношений мы трахались как по шаблону. Он немного сверху в грустном темпе, потом какие-то попытки с боку, раком он не любил (увы), а дальше мне надо было сесть на него, сделать «всю работу» и он незамедлительно кончал. Кончал и смеялся. Смех, понимаете? А у меня слёзы как скучно. Про мой оргазм можно было забыть.
Все попытки начать разговаривать, предлагать, высказывать мнение - терпели фиаско. Как вы понимаете секс наш закончился в какой-то момент совсем, потому что это действие в трёх актах я смотреть не могла, подташнивало. В общем-то и отношения эти закончились тоже. УРА
А все почему? Да потому что скобочки в головах были разные. И это не значит, что кто-то хороший, а кто-то плохой. Просто вы не друг для друга. Я долго уговаривала себя, что «стерпится-слюбится», но это не так.
Короче, развела я тут полемику какую-то.
Идея такая: секс хорошо бы сделать осознанным, как и выбор партнера. Я считаю, что перепробовать нужно всякое, чтобы найти своё. Но самое крутое, что «своё» это тоже кропотливый труд и как и любое другое занятие требует оттачивания мастерства, «знакомства» и изучения партнера максимально скрупулезно. Тогда это выйдет совсем на другой уровень удовольствия.

Бывают дни, когда мне становится очень грустно. И мир вокруг кажется каким-то таким… чужим, что ли.

Со временем я нашла рецепт, как бороться с этим. Я завариваю свой любимый чай с чабрецом и мелиссой, выпиваю целую кружку вприкуску с мёдом, натягиваю до самого носа шерстяное одеяло и отправляюсь бродить по снам.

Вы когда-нибудь бродили по снам? Если да, то вы меня поймёте. Потому что ни одно путешествие не похоже на предыдущее. Каждый раз я открываю для себя что-то новое. Заснеженные горы с полянами эдельвейсов под фиалково-синим небом. Восходы солнца, которые можно потрогать руками. Стеклянный космический звездолёт невиданной величины.

Но есть одно место, куда я всегда возвращаюсь во время моих путешествий. Снова и снова. В ту комнату, на полу которой лежит пушистый ковёр и где уютно потрескивает камин, а книги на полках такие старые, что буквы на корешках давно выцвели и невозможно прочитать названия. Там ждёт меня старый друг, преданно и терпеливо.

- Ну, где ты была сегодня, что видела? - спрашивает он и вертит очки в тонких пальцах. Когда я прихожу, он всегда выдаёт этим жестом радость встречи после долгого ожидания.

А я улыбаюсь, сажусь рядом с креслом на пол, кладу голову ему на колени и начинаю рассказывать. Рассказываю неторопливо, внимательно, стараясь не упустить не единой детали, чтобы друг мог увидеть моими глазами то, что не может видеть сам. Мой друг - немножко волшебник, но заперт в этой комнате, как Рапунцель в своей башне. И к концу моего рассказа творится самое настоящее волшебство. Глаза его сияют, когда он торжественно вручает мне маленький сосуд, прежде чем обнять меня на прощание. Там - мои сны, в которых я побывала. Мой друг - первый после меня, кто видит их, и он придаёт им такую форму, чтобы я могла провести в свои сны других.

И я провожу.

Странствуя по своим снам, становлюсь проводником для других. Показываю людям то, что они никогда не видели и вряд ли увидели, если б не я. Открываю дороги. К эдельвейсам в снегах. К солнечным восходам. К звездолёту из сверкающего стекла. Забираю кошмары и отдаю взамен что-то хорошее. А когда просыпаюсь, мне больше не хочется грустить.

Потому что знаю, что новое странствие уже дышит мне в спину. Потому что знаю, что мой друг ждёт меня.

9 августа в моей стране отключили интернет. Вчера я засыпала под вой сигналящих машин, а утром коллеги рассказывали мне, что творилось на улицах города. Сегодня это повторяется снова и, вероятно, продлится не один день.
***
Когда в 2017 году мама первый раз лежала в больнице с пневмонией, я принесла ей вместе с печеньем и фруктами "1984" Оруэлла - книгу, которую я очень любила и всё ещё считаю одной из своих любимых книг теперь.

"1984" маме не понравилась.

- Такого никогда не будет, - сказала она тогда мне.

- Это уже есть, - возразила ей я. - Настанет день, когда ты поймёшь. И, чем раньше снимешь розовые очки, тем лучше.

- Посмотрим, - я знаю, её практически невозможно переубедить.

Но сегодня на календаре 2020, и Оруэлл стряхивает с книжной полки пыль.

То, что он видел во сне, я вижу сейчас наяву.

Хочется, конечно, внезапно оказаться на какой-нибудь чеховской даче в лесу, с деревянными ставнями и каменным балконом, засыпанным опавшими листьями. Сидеть в плетеном кресле, закутавшись в шаль, разглядывать шиповник у крыльца и пить чай с вареньем из самовара.