Перед сном открыла на телефоне папочку с фотографиями, называющуюся "мимими", в которую около месяца назад скачала сначала фотографии Лени, потом одну Адельфоса. Первые потому что засматривалась и не хотела тратить на это трафик и зарядку, вторая чтобы не потерять и иметь возможность наглядно иллюстрировать свои рассказы. Вчера, ну как, всего несколько часов назад, мне захотелось посмотреть Димины фотографии тоже, я их скачала, вглядывалась в черты лица. Леню я учу наизусть. Диму я знала ближе, чем кого бы то ни было. Пристальный взгляд оживляет прошлые прикосновения, его лицо, какие-то воспоминания. Откуда? Зачем? Когда последний раз в моем сознании он появлялся таким живым? Откладываю, на сердце больно, хочется спать, нужно спать, а я, спустя два года, когда все так изменилось, когда я так изменилась, пытаюсь свернуться и стать меньше, чтобы ослабить боль. В полусне и без сил пишу Марс, что меня накрыло, что я чувствую себя так, будто все еще люблю его, все так же, как и раньше. Эта мучительная любовь вдруг пронзила меня, чуть не убив неподготовленный к таким перепадам организм. Спать. Спать. Спать. Мне стало страшно, я не хочу любить его, не хочу никогда любить кого-либо так же. Что я в нем так сильно любила, спрашиваю себя, смотря на фотографии? Близко посаженные глаза, маленькие руки, весь тонкий, обычный, ничего особенного. Но я смотрю, и в моих глазах он совсем другой, потому что взгляд переполнен нестареющими чувствами, в долю секунды вдруг выплеснувшимися, стоило им только дать хоть малейшую лазейку.

Мне снится сон. Я собираюсь утром, как обычно, захожу в ванную, и тут вижу его… Он здорово одет, стал еще выше, окреп, изменилось телосложение, а глаза выделяет черная аккуратная подводка. Он улыбается мне уверенно, так, будто ничего и никогда не происходило, будто я не рыдала, не умоляла его быть со мной, никогда не унижалась, не любила его больше, чем саму жизнь. Мы обнимаем друг друга, и я, будто все как раньше, тону в коротких объятиях, пью их, истосковавшись, только что трястись не начинаю. Помню, что спросила, давно ли стал глаза подводить? Ответил "Юра", я тут же вспомнила его друга и поняла, что это его влияние. Собираюсь, иду в коридор, одеваюсь, у меня скоро электричка, мне на коллоквиум. Он подходит, стоит рядом. Вдруг из маминой комнаты выходит заспанная, в домашней одежде, Гранкина. Откуда в моей голове нечто настолько странное, откуда такие страхи? Тут меня начинает трясти, я не могу говорить с ней нормально, я говорю ей что-то грубое, разворачиваюсь, иду прямо в обуви к маме, спрашиваю, какого черта происходит. Та в ответ говорит, что я не права, что они ее гости, а я некрасиво себя веду по отношению к ним. Возвращаясь в свою комнату, я уже ничего не вижу, ничего не чувствую, только хочется плакать, сбежать, ничего не понимаю. Закрываю за собой дверь на замок, оседаю на пол, не снимая синий пуховик, и начинаю то ли рыдать, то ли выть, скорее просто стонать. Мне не важно, что меня услышат, что подумают, мне мучительно больно, мне рвет душу и отчаянно хочется спастись.

Я просыпаюсь резко, от кошмара. Мне казалось, что Дима перестал мне снится, что я сумела вычеркнуть его из своей жизни. Я надеялась, что кошмары с его участием исчезли навсегда. Я ошиблась. Мне страшно. Я боюсь жизни, в которой пережила подобное, и, кажется, больше всего на свете боюсь, хочу, мечтаю даже, и так же ненавижу, ужасаюсь и противлюсь всем существом тому, чтобы снова любить кого-то. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, вырвите мне сердце, чтобы я навсегда перестала чувствовать что-либо к нему. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Два года. Пустота. Боль. Отчаяние. Верните. ВЕРНИТЕ. Не истери. Прошу. Я не могу сказать себе "ты со всем справишься". Это только кошмар, это всего лишь какой-то сон. Дима больше года не заходил в вк, но последние дни стал заходить снова. Я думала, что беспокоюсь, но, по-видимому, для меня лучше всего было бы, если бы он умер, если бы перестал существовать на этой планете, в обозримом пространстве, чтобы я не могла больше цепляться за ниточки, узнавать что-то. Хей, ты же исчез, так не появляйся снова. Ты говорил, что мучаешь меня. Это правда. Ты - самое мучительное, что когда-либо было в моей жизни. И вместе с тем без тебя я не существую… Я смогла перестать так сильно рефлексировать, потому что не знала, не видела твоей продолжающейся без меня жизни. Мне плохо.

Перестань писать, прекрати мусолить старую тему, вернись к настоящему, сходи в душ, покушай, садись заниматься. У тебя нет времени, чтобы переживать из-за кошмаров.

Кто-нибудь, спасите меня.
Меня кто-нибудь когда-нибудь спасет?

Что-то больно поздно я доползла. Сегодня был очень долгий день. Подъем в четыре, я по идее должна была засесть за испанский, но вместо этого уткнулась в яой, из которого не вылезала до… Долго. Стыдно писать. Через час я начала раздражаться на себя, и еще через какое-то время уже люто себя ненавидела за безделье, за слишком расслабленное состояние, за то, что отпустила себя, за непозволительную роскошь. Восемь часов. Испанский перенесли с десяти утра на после пар, на пять вечера. Две пары, репетиция, чаепитие. Поспала еще час, вдумчиво позанималась около четырех часов, ничего толком не успела, но вышла из дома в отличном расположении духа. Не могу даже сказать, когда этот дух установился. Просто утро было хорошим. И в наушниках со вчерашнего дня на полтора гига больше хорошей музыки. С трудом себя сдерживаю от того, чтобы пополнить запасы еще, еще и еще. Пока что все хорошо.

История, результаты контрольной. У меня шесть из пятнадцати баллов, но ни обиды, ни огорчения нет. Из всей моей группы только Настя получает столько же, остальные на половинку-два меньше, и все это так глупо, так мелочно, не важно. Я подучу, я обещаю, и следующую контрольную, а она уже в четверг, напишу гораздо лучше. Сегодня мы очень много общались с Настей, я делилась своими эмоциями и мыслями, она - своими. Я ей про Адельфоса, она мне про своего Рому. Всю пару истории переписывалась с Гошей, всю пару зарубежной литературы слушала вполуха, общаясь с Настюшей. Моя группа - моя семья, мой дом, люди, которые мне рады, которых я люблю и которые любят меня. Удивительная идиллия. После пары пытаюсь поддержать Настю, сидим в столовой, кормимся, ждем ОЮ. Мое настроение продолжает ползти выше, выше, выше. Мелькают мысли о том, что то, что у меня нет никаких отношений - это здорово, что сейчас все идеально, ровно так, как я хочу и как мне нужно, что есть тепло, но нет ответственности и обязательств, есть внимание, но нет влюбленностей, нет любви в этом ее смысле. Я не хочу влюбляться, не хочу нырять в этот омут с головой. Слишком много пережито. Все правильно. Медленно, но верно, вырабатывается новая, совсем другая модель поведения, другие мысли, другие отношения. Все должно быть наоборот. Все будет так, как я хочу. Рано или поздно, так или иначе. Добро пожаловать в Мир Паука, мисс Вершитель. Плети свою паутину усердно, используй только качественные, прочные солнечные нити, пусть твоей паутиной будет любовь-свет, а не любовь-боль, любовь-держи, а не любовь-дай.

Начался испанский, ОЮ спрашивает одно, другое, третье. Каждый третий раз я НЕ отвечаю, остальные два отвечаю почти незамедлительно, в точку, правильно, на испанском. Минут через пятнадцать-двадцать удивляюсь на себя: откуда все это в моей голове, с чего вдруг она так хорошо работает? Как? С самого сентября такого не было. И вот, наконец, свершилось. ОЮ, сидящая прямо напротив меня, потому что мы занимались в театре, говорит, что я и работу, которую мы писали на прошлом занятии, написала хорошо. Хвалит!!! ОЮ снова меня хвалит! Жизнь удалась! Все возвращается на круги своя! Я со всем справляюсь. От ночного уныния и ненависти к себе не осталось и следа, от радости из груди вырывается непринужденный смех. Говорю, что это все хорошее настроение. ОЮ начинает допрашивать: откуда взялось. Признаюсь:
- La cosa es que tengo un galan.
- ¿Y que hace?
- Complementos.
- ¿Y todo? Es banal. Y que contestes.
- Gracias - смеюсь
- ¿Y que màs?
- Y muchas cosas màs - смеюсь еще больше
Pregunta, si sea adulto, o, aùn, anciano. Todas nosotras, porque aparte de Barbara todas ya saben, riemos en voz alta, Anna dice en ruso, que es la situaciòn, cuando alquen llega al punto pero al reves.
- ¿Y que? ¿Tiene quince años?
- Un poquito menos.
- ¿Diecisèis? - киваю - Es normal. Invitalo, porque quiero decirle gracias.
Возвращаемся к уроку. Внезапно все это. Настроение зашкаливает, делюсь с Адельфосом, передаю благодарности за свое хорошее настроение, как попросили. Хочется, чтобы так было как можно дольше.

После пары ОЮ устраивает чаепитие с испанскими традиционными bocadillos, бутербродами, парой глоточков хорошего и вкусного алкоголя, к нам присоединяются две Тани: вернувшаяся на мисфак и заканчивающая (или закончившая уже?) ученица ОЮ. Все хотят в наш театр. Надо написать тому парнишке, Антонио, пока не забыла. Кажется, я снова люблю театр, люблю наши посиделки за столом и разговоры на испанском, люблю ОЮ, свою группу, вкусняшки, наш vestuario, костюмы, плевать даже, во что меня наряжают. Люблю петь и наши песни на испанском, люблю наш нестройный хор и Настин изумительный голос, свой громкий и неровный. Я всего лишь стала чуть серьезней относится к музыке, а насколько сильно изменилось ее восприятие о__О Удивительно. Вот уж кто никогда не перестанет удивлять, так это ты сам. Люблю наши широкие улыбки, пританцульки на сцене, люблю смотреть в глаза девочкам, петь, улыбаться и от всей души радоваться моменту.

Я ушла раньше, потому что у мамы не было ключей. В половину девятого. Без нескольких минут десять переступила порог. Спускаясь в гардероб, напевала что-то себе под нос и не могла остановиться. Самый лучший показатель хорошего настроения. Если мне хочется петь, значит жизнь прекрасна. Значит, все безмятежно. Значит, я ЖИВУ, а не существую, вот что значит для меня песня.

Пробежалась по лестнице вниз, в электричку. Нахабино, мое. Иду к последнему вагону, останавливаюсь в тамбуре третьего. Одна из створок двери почему-то не закрывается, выпущен воздух, я берусь за ручку, через несколько минут надеваю одну перчатку, держусь крепко, остаюсь здесь. Высовываю голову из проема, чувствую себя волшебно. Привет, прошлое, здравствуй, потерянный ЗЦПЧ. Я никогда не забуду РЖД с крыши электрички, я никогда не забуду свист ветра в ушах и обдуваемые щеки, никогда не забуду то, что видела и чувствовала. И вот я крепко держусь за ручку и думаю о том, что это - максимум, который мне теперь позволен. Я ничего не нарушала, особо ничем не рискую, крепко держусь, но нахожусь где-то на грани между и между. Я ничего не делала, чтобы приобрести свою крупицу адреналина, да и не особенно ее получила, я просто шла мимо. И на сорок минут оказалась в прошлом, только с хорошей музыкой, с Мариночкой, пишущей мне в вк, с внимательным взглядом, с настроением петь и подпевать, пользоваться возможностью, что никого нет рядом и никто не услышит. Я чуть не захлебнулась счастьем и восторгом. Я увидела свой привычный маршрут ночным, сверкающим огнями, увидела здания, пространство, пустоту улиц, рельс и шпал, заброшенные дома не через стекло, мосты и столбы, до которых можно дотянутся рукой. Я благодарна за эти сорок минут. Сегодня я счастлива.

Сначала вне контекста повседневок, времени и прочего, хотя это сложно, учитывая то, что я пишу первый пост с этого компьютера. Итак, Вчерашний, ну, ближе к вечеру уже, часов пять было. Мы с Аней идем из универа к платформе, обеим на метро, потому что ей на физкультуру, а у меня встреча с Деном и в консерваторию, но это сейчас не важно. На подходах к платформе по мосту мы встречаем двух девушек ПСТГУшниц, которые нам показывают электричку, стоящую на путях в сторону центра где-то на середине платформы, и рассказывают что-то про отсутствие электричества и то, что она так стоит уже больше часа, а значит, мы никуда не уедем. Аня на это радостно подпрыгивает и говорит (что-то в это было от визга-щенячьего восторга): «поехали до царицыно?», только сначала мы идем покупать билеты. Вторник ведь, а значит по крайней мере я приехала в универ на метро. Еще в этот момент я обратила внимание на компанию ребят, стоящих на противоположной стороне у места остановки +- последнего вагона. Они вели себя чересчур весело, особенно для перервы, перетягивали одежду друг друга, громко говорили, смеялись, кричали, бегали. В общем вели себя как обыкновенные дети, в принципе. Я сейчас пытаюсь все это дело проанализировать, но ничего толкового не получается. Мы перешли с Аней, подъезжала электричка, и компания двинулась еще дальше в сторону зз (заднего зацепа). Я поняла, что они зацеперы, и пошла за ними в последний тамбур. Почему? Вот этот вопрос я себе задаю. Дело в том, что раньше я сама ходила\тусовалась в таких компаниях, было весело и здорово, и я скучаю? Или я хочу снова участвовать в подобных мероприятиях? Нет, это точно не так. Я еще в 2012 году после двух месяцев отношений с Димой, встретившись с той компанией, с теми же самыми людьми, с которыми до этого мне было весело, чувствовала себя неуютно, неуместно, мне не о чем было с ними поговорить, и они казались мне грубыми, невоспитанными, мне казалось, что слишком много мата, слишком много сигарет, слишком все это одним словом (если б я так умела). С тех пор в ЗЦПЧ мне дорога закрыта. Даже если это и было здорово, даже если я вдруг захочу вернуться в прошлое, как тогда уже никогда не будет. Люди изменились, теперь там новое поколение, точно такие же ебанутые ребята, какими были мы. Но главное, почему я не хочу больше возвращаться, это даже не общая атмосфера на встречах, в нее я и сейчас, возможно, сумела бы вникнуть и побеситься от души, я ведь еще не разучилась отпускать себя на волю так. Но. ЗЦПЧ это закрытая компания ебанутых, неадекватных подростков-школоты, являющихся таковыми вне зависимости от возраста: хоть 13, хоть 23, не важно. И в этой небольшой среде свои правила выживания. Там нет взрослых, нет людей, отвечающих за себя перед собой, законом, родителями, просто окружающими; среди них нет людей, осознающих рамки допустимого, вежливых и воспитанных, нет людей, адекватно оценивающих свое будущее и просто думающих о нем, нет тех, кто понимает, что такое общество и какие правила в нем закономерны, а какие – Вавилон. Характеризуя ЗЦПЧ сейчас я не говорю, что это определение полностью и без оговорок можно отнести к любому к нему причастному, но есть факт, который я могу повторить еще один раз: в ЗЦПЧ нет адекватных людей. Таким образом я отношу все это и к себе в не таком уж и далеком прошлом, прошло без малого три года с тех пор. Это значит, что я была точно такой же. И мне определенно не нравится смотреть на всю эту вакханалию со стороны. Да, я не дописала характеристику, есть еще одна отвратительная отличительная черта этого общества: учитывая индивидуальную ебанутость каждой личности в отдельности, они до смерти любят обнаруживать, обсуждать, осмеивать, засирать, выносить все это в интернет, а значит на всеобщее обозрение, чужую ебанутость. Под обстрел рано или поздно попадается каждый, ибо, как я уже сказала, адекватов нет. В этот раз попала я. И я с одной стороны не могу отрицать свою неадекватность, потому что нормальный человек просто не попал бы в это общество, с другой смотрю на все это со стороны, ужасаюсь и чувствую, какая куча дерьма меня облепляет, стоит только на секунду в это влезть, и в-третьих, пытаюсь понять, зачем я в это влезаю. В общем-то, сегодня я пишу всю эту тираду лишь с одной целью: запомнить, что мне больше не стоит иметь ничего общего с ЗЦПЧ.

Я не усидела и минуты с Аней, встала, пошла в тамбур, убедилась в том, что это действительно зацеперы и в том, что среди них только подростки. Зачем-то говорила какие-то неадекватные вещи, почему-то сказала, что на видео «как зарождалось УЕПЧ», девочкой в зеленых штанах была я, почувствовала какое-то своеобразное удовлетворение, увидев удивленные лица, увидев, что меня видели, помнят и знают. Нет ничего глупее. Это не то, чем можно было бы гордиться. Это был самый ебанутый период в моей жизни, и я делала то, чего делать совершенно точно не стоит. На этом месте мое осознание и мое хотение всегда расходятся в двух противоположных направлениях и не находят согласия, но все же действия соответствуют рациональным размышлениям, а не психозу и рефлексии на ебанутое прошлое. Подойдя к ним, я уже поставила себя на тот же уровень, вернула в компанию и, очевидно, сама спровоцировала подобную реакцию. Ни мои, ни их реакции не были адекватными. В следующий раз я не подойду, нужно просто запомнить, что прошлое еще не означает, что все это имеет какое-то отношение ко мне в настоящем. Никто из этих людей просто не должен меня волновать. Стыдно было потом перед Аней, которую я не подпустила к ним, за то, что было бы, если бы я втянула и ее, за то, что бросила ее в вагоне.

Если продолжать эти мысли, то, в принципе, это просто подростки. Я сейчас нахожусь в промежуточном состоянии выхода из подросткового возраста, и с того момента, как попыталась как-то пообщаться с внезапно подросшем и оказавшемся уже двенадцатилетним Федей (друзья семьи), я пытаюсь понять, кто такие подростки и как с ними общаться. Радуюсь, что ЗЦПЧ в моей жизни так быстро закончилось, благодарна Диме за то, что он изменил меня. С другой стороны болото можно назвать таким же сборищем детей, и там тоже нет адекватных людей, как ни крути. А оттуда я уходить не собираюсь. Единственное что, на болоте нет такой активно работающей системы повсеместного обсирания, сплетен и всего с этим связанного. Болото вообще не живет вне нескольких часов по вечерам пятниц, и то не весь год, а только в сезон. В интернете болота не существует, а ЗЦПЧ в первую очередь именно в сети и реализует свои потребности. Кажется, сегодня я так и не буду писать ничего другого.

Волшебство закончилось на Перерве. Я решила, что больше не хочу курить. В который раз? Впрочем, важнее то, получится ли у меня, и сила намерения, а не то, какой раз я уже решаю прекратить. Только что я ездила к Марине. К Мариночке. Вечер разговоров полу на испанском и тысячи ассоциаций с Израилем. Это, наверное, хорошо. Я была счастлива повидаться с ней. А потом полчаса ожидания электрички, и в электричке. Что на меня нашло? Открыть окно, положить на него руки, закрыть нос и рот воротом кофты и широко открыть глаза. Небо великолепного цвета, тени деревьев, стелющиеся мелькающие капельки, многоглазые странники проносятся мимо. На меня нахлынули желания. Высунуться по пояс из окна, пойти на зацеп, вылезти на крышу, лишь бы ощутить всем телом порывы ветра и свободу, которую они приносят, окинуть взглядом все раскинувшееся передо мной поле городского полотна. Я люблю свой город, по-настоящему, целиком, со всеми его недостатками, таким, какой он есть. Хочется играть на барабане, писать стихи и песни. Хочется сесть на поезд в неизвестном направлении и отправиться в путешествие по родной стране. Хочется приключений, срывающих голову сказок и перекрывающих сознание событий. Хочется вырваться из себя, содрать оболочку непрекращающихся бессонных будней и взлететь. Ночной город так сильно отличается от того, что видно днем. То, что зимой, когда днем небо почти все дни напролет затянуто серым, ночь наступает раньше и позже заканчивается, думаю, это хорошо. Зима в Москве – ночное время года. Каждый превращается здесь в ночного жителя, темнота обволакивает все мысли, дела, заботы, а город изнутри выплескивает в эту темноту искрящиеся шары света. Сегодня мне хочется если не взлететь, то нырнуть в море всплесков бело-желтых огней, расправив руки. Сейчас мне невыносимо жаль, что я – это всего лишь я, и никакие мои действия не могут выходить за пределы тела. Когда еще я смогу оторваться от суетливых обязанностей и ненадолго посмотреть на изнанку мира, на красоту, обычно скрытую за рамками «узнавания»? Хочется верить, что такое будет происходить чаще. Но как, как удержать себя на месте?