Кто то скажет, что у меня невероятные шрамы…
Которые напоминают мне о самом больном, ведь в каждый из них, вложены килограммы боли, километры тоски, гигабайты несказанного.
Когда-нибудь в старости, я посмотрю на них, и скажу…
Я не жалею.
И не желаю.
Так вышло, что мне намного проще резать себя, словно кусок мяса, чем переживать душевные муки. Мне намного проще пережить физическую боль, чем душевную. На эту долю выпало всё самое странное — в общем-то, кто то запивает тоску алкоголем. Но я не желаю забываться и забыть.
Именно это, то что не подвластно другим. За границей дозволенного.

История, что останется под кожей. Это карта, по которой можно найти меня. Настоящего. Чистого.
Пройдя по еле видным путям, с музыкой в голове, следуя неразличимым знакам, в очередной раз окунуться с головой в воспоминания. Рассыпаться золотом по сбитым плечам. Истории соскальзывают с губ, и стекают к ключицам. Кожа все тоньше.

Я скопище шрамов? В этом ли дело?

Как интересно снятся люди, которых никогда в жизни не видел.
Я вроде вижу силуэт, но вместо лица - тень, и на ней написано имя.

Будучи подростком я часто сожалел о том, что со многими людьми мы по дефолту находимся по разные стороны баррикад: другие города или страны, слишком большая разница в возрасте, конфликты кого-то с кем-то, которые вынуждают третьи лица если также не конфликтовать, хотя бы номинально, то по крайней мере держаться поодаль. Меня буквально грызло осознание того, насколько наше окружение определяют обстоятельства. Обстоятельства, которые в детстве ты зачастую не выбираешь и которые для ребенка практически всегда непобедимы. Да, с ними можно и нужно бороться, но… Не будет ли любая маленькая победа всего лишь временной, всего лишь отсрочкой неизбежного?
С возрастом стало проще. Некоторые барьеры теперь можно разрушить, если сильно захотеть. Но все же за столько лет я не встретил в своей жизни практически ни одного примера, когда люди поддерживали бы свои отношения близкими вопреки обстоятельствам долгое время. Как правило, рано или поздно обязательно что-то надломится.
Или отношения ломают обстоятельства и собирают новые, удобные для себя; или обстоятельства ломают отношения и собирают новые, удобные для себя.
Мне все еще жаль, что все так.

9 августа в моей стране отключили интернет. Вчера я засыпала под вой сигналящих машин, а утром коллеги рассказывали мне, что творилось на улицах города. Сегодня это повторяется снова и, вероятно, продлится не один день.
***
Когда в 2017 году мама первый раз лежала в больнице с пневмонией, я принесла ей вместе с печеньем и фруктами "1984" Оруэлла - книгу, которую я очень любила и всё ещё считаю одной из своих любимых книг теперь.

"1984" маме не понравилась.

- Такого никогда не будет, - сказала она тогда мне.

- Это уже есть, - возразила ей я. - Настанет день, когда ты поймёшь. И, чем раньше снимешь розовые очки, тем лучше.

- Посмотрим, - я знаю, её практически невозможно переубедить.

Но сегодня на календаре 2020, и Оруэлл стряхивает с книжной полки пыль.

То, что он видел во сне, я вижу сейчас наяву.

Второй вечер протесты. Сигналы машин не замолкают. Интернет работает через пень-колоду, что и новостей не узнать. Насилие порождает лишь большее насилие - я убежден в этом, а потому не вышел на улицы. А ещё потому что не хочу принимать участие в расколе общества: хреновое, но стабильно хреновое прошлое против совершенно неясного, но наполненного надеждой будущего.

Однажды я переходила дорогу, и какой-то старый хрыч шел мне навстречу по переходу. Я читала сообщение с работы, а он на меня наехал, мол, хули ты в телефон залипаешь! Но я в общем-то шла и спокойно лавировала между людьми и никого, особенно его самого, не задела ни разу.
Я, понятное дело, подохуела, мне такой поворот не понравился. И я развернулась, и как взрослая и независимая, показала ему язык!
Чего я не ожидала, так это того, что он тоже развернётся и двинется вслед за мной. Тут я, конечно, струхнула и ускорила шаг, а там и вовсе перешла на бег. К счастью, я шла на работу в кофейню и залетела внутрь с криками: "Прячьте меня, щас отпиздят!" Ловко влетела за бар и села на корточки, чтоб меня со входа не видно было. Коллеги, естественно, тоже подохуели, и мне пришлось, задыхаясь от смеха пересказывать им ситуацию.
И вдруг входит он! Ну мужик этот. Рыщет глазами (как мне потом говорят), а меня не видит. С ним поздоровались, как это у нас принято, предложили напиток. Но он вышел. И ещё полчаса ходил туда-сюда, ожидая, когда я по неосторожности выйду. И даже уходя восвояси, он ещё долго оборачивался, а я ещё долго подссыкала выйти.

Я шёл по лесу, что был укутан утренним туманом по узкой тропинке, что почти заросла травой. А потом я посмотрел под ноги и тропинка стала черно-блестящей от вороньих перьев.
Они привели меня к тебе)
Твои волосы были вороньими перьями, а ты была невероятно высокой в фиалково-серебряном платье.
Ты стояла спиной ко мне, а перед тобой было лазурное море. И ты сказала:
- Ну давай ещё раз скажи, что ты ни разу не был на море.-А потом ты развернулась и рассмеялась. - Ну хорошо, можешь не говорить, но вообще это не повод уходить от разговора, если тебе нечего ответить.

И как это бывает во снах. Я увидел нас со стороны. Ты стояла напротив волка, к носу которого прилипло воронье перо. Ты щелкнула меня по носу и почесала за ухом.
- Ну знаешь во всех твоих обличиях по-настоящему красивы только эти хитрые карие глаза с этой едва уловимой зеленью.
Я лизнул твою руку и ты такая:
-Не-не-не. Я так псиной буду пахнуть, давай без этого. Вот как научишься с этими своими фокусами управлять запахами, тогда и можешь попробовать.Я велосипеды притащила, ты в курсе?

Я попытался что-то ответить, но получилось какое хрипение. А потом я начал меняться в размерах и стал выше верхушек деревьев.
- Не вздумай меня лизнуть, Фенрир ты недоделанный.
- Хочешь прокатиться? - вдруг смог сказать я. Ты на секунду задумалась.

А потом знаешь это ощущение полёта во сне? Я прыгал над лесом, а ты сидела у меня на загривке.
- Жаль, что я не могу быть таким вне сна. - сказал я
- Забей. Будь собой.

Мне что-то ещё снилось, но я каким-то образом ебнулся с дивана и от этого проснулся.

я не могу больше уживаться с самой собой
я саму себя достала

"Час Быка, два часа ночи. Так называли в древности наиболее томительное для человека время незадолго до рассвета, когда властвуют демоны зла и смерти. Монголы Центральной Азии определяли так: час Быка кончается, когда лошади укладываются перед утром на землю".

Я дочитала вторую книгу, которую посоветовал мне Огненный. И если "Туманность Андромеды" напомнила мне "Солярис" Станислава Лема, то эта часть трилогии нарисовала в моих мыслях совершенно иной образ. Я увидела человека, стоящего в лучах рассвета на пороге нового дня - человека, смотрящего на то, как восходит солнце, с уверенностью и спокойствием, сжимающего в руках прекрасное будущее. Но в то же время взгляд его обращён и назад, в тёмную ночь, туда, где остался его же собственный образ - растерянный и испуганный, терзаемый яростью и чернотой инферно. И человек смотрит на себя прошлого без отвращения, без сожаления, не осуждая себя ни за что, но с теплом и любовью того солнца, что сияет над ним, - и протягивает руку.