Что-то вроде: "пора избавляться от крайностей". Перескочить от мгновенной привязанности, полного доверия и неспособности принять то, что люди уходят, к полному недоверию, постоянным подозрением и перманентной внутренней готовности забыть и стереть человека. Думаю, так бы все и продолжалось, если бы не появилась Марина. Я продолжаю удивляться тому, что она осталась рядом несмотря на все мои посты-размышления о дружбе, утверждения, что мне наплевать на окружающих и дружить я не умею. Она почему-то осталась, смирилась и продолжила появляться, слушать и интересоваться, а еще постепенно открываться. Самый интровертный интроверт, подпустивший меня к себе так близко. Человек, объяснивший мне, что поток речи в процессе коммуникации с кем-либо вовсе не обязательно должен быть непрекращающимся, научивший молчать, и при этом не чувствовать себя виноватой или обязанной. Сейчас уже минут 15-20 я точно могу промолчать, если это с ней или с Олей, наверное. И мне не будет тягостно. Правда, дольше уж точно не получится, но уже успех. Вот так время шло, почти ничего не менялось, а потом я вдруг поняла, что соскучилась. То ли в конце лета, то ли уже в начале осени. Первый раз. И тут уже, развивая анализ собственных ощущений, увидела, что эта тихая девочка каким-то образом достаточно сильно меня к себе привязала. Теперь вот учусь искать середины, общаюсь с людьми, позволяю себе подпускать их, потому что Марина уже разрушила стену, до того, как я успела осознать, что между мной и окружающими эта стена вообще есть.

Так и тянет в конце написать что-то пафосное про неожиданности, судьбу и еще что-нибудь в этом роде. Но лучше просто написать, что я рада, что встретила тебя, Марин.

Вопрос на засыпку: как ничего не упустить? Теперь каждое утро и каждый вечер я пишу себе списки. Успеваю больше, забываю реже, но списки почти никогда не оказываются выполненными полностью. До сессии осталось чуть больше месяца, и если по большинству предметов я рассчитываю на то, что я справлюсь, то с античкой все совсем плохо. Конспект поэтики не написан, к реферату не приступала, а в субботу контрольная по греции, и тут тоже полный ноль. Сто пятьдесят страниц одиссеи, столько же илиады, Кун в процессе, Лосев в планах, но ведь это – ничто. И это я ругалась на тех, кто читает в кратком содержании? Но… Я ведь потом все восполню, верно? Обязательно все прочитаю. Я пришла сюда совсем не за поверхностными знаниями. Вроде как пашу почти круглые сутки, особенно учитывая то, во сколько я регулярно поднимаюсь. Сегодня вот снова в два. Но при этом по каждому предмету нужно догонять, все время нестись вперед, но граница удовлетворительности результата все равно всегда дальше. И до нее не добраться. Или все же возможно? Глаза разбегаются. Помимо учебы столько еще всего хочется. Теннис, консерватория, аниме просто не дает себя забыть. Физкультура, бассейн. И еще Ваня со своими наездами. Ту переписку нужно еще раз перечитать, уже на свежую голову, и подумать, что можно сделать. Я ко всему подхожу с рациональной стороны, до тех пор пока вдруг не расплываюсь жидкостью непонятной консистенции. Тут уж все подсчеты, время, все улетает и перестает быть значимым. Как будто голова, поделенная сеткой таблицы, где в каждую графу непременно нужно внести чрезвычайно важные данные, вдруг теряет все эти линии, границы, данные путаются и оказываются где-то в зоне бокового зрения, где все только расплывается. А в центре остаются сомнения, какие-то метафизические мысли, часто не имеющие никакого отношения к реальности. Вот она я, реальная, настоящая, меня можно потрогать или услышать, можно увидеть результат моей ежедневной деятельности. А потом я вдруг останавливаюсь, время замирает, будто нет никаких дел, и я сижу, уставившись в одну точку, или бегаю невидящими глазами по пустым объектам. Я перемещаюсь в прошлое, строю какие-то несостоятельные логические цепочки в том, чего нельзя до конца осмыслить или понять. Пытаюсь сделать боль понятной и простой, и чувствую пустоту от того, что у меня ничего не выходит. Дерьмовое здесь, вероятно, то, что в такие моменты я смотрю именно в прошлое, а не в будущее или попытки осмысления настоящего. Нет ни единого намека. Когда я стала так откровенно ЖИТЬ прошлым, и почему ничего не замечала, пока Ваня не ткнул меня в это носом? И главное: могу ли я управлять своими мыслями сейчас, когда хотя бы как-то смогла осмыслить проблему? Смотрю в окно в электричке, и вдруг взгляд цепляется за уже знакомую надпись: «не дай себя сломать». Может быть, именно в этом вся суть? Я несусь, почти не останавливаясь. Так как я не успеваю и недовольна собой, в те редкие моменты, когда мир замирает, я не думаю о настоящем. Будущее пусто, потому что в моем сознании его уже давно перечеркнуло прошлое. У меня нет сил смотреть вперед, и мне не хочется этого делать. Мне банально страшно. Я зациклена, и не знаю, как выйти из замкнутого круга. Все, что мне остается: учиться, пытаться, стараться позволять себе смотреть вперед и на себя сверху. Я не буду ничего обещать ни себе, ни, тем более, кому-то другому. Просто нужно помнить о том, что так не может продолжаться вечно, и что нужно что-то менять. Если однажды я ломала все для другого, то заново строить придется для самой себя. Оправдания сойдут для кого угодно другого, но только не для меня. Себе то не ври.

Сегодня поняла, что без учебы я совсем пуста. Стоит мне перестать заниматься, как я утону в непроглядном тумане. Я не буду выбираться из дома, не заставлю себя делать хоть что-то полезное, сил не будет даже на то, чтобы пройтись до магазина. Остановка в учебе - остановка в жизни. Я такая слабая. Мне хочется, чтобы кто-то спас меня.

В пятницу я накурилась, и когда я ехала на самокате на каблуках в совершенно незнакомое мне место на вписку, ночью, с людьми, которых я знаю лишь на поверхностном уровне, Радомир сказал мне, что я слишком хорошо строю из себя жертву. Повод задуматься: а что из того, что я о себе знаю - правда?

Не паникуй. Будь готова ко всему. Будь готова прийти и молчать, будь готова на каждом перерыве утыкаться в музыку, как когда-то давно, раньше, будь готова снести любые взгляды, придирки, открытую неприязнь, неодобрение. Будь готова к чему угодно. Ничто не должно сломить тебя. Продолжай учиться. Будь готова молчать, что бы не случилось - молчать. Будь готова сдержать не только слезы, но даже любую дрожь мускулов, будь готова сдержать смех, презрение и негодование в своих глазах. Помни, всегда помни, что весь твой мир у тебя внутри и никто никогда не был и не будет в силах отнять его у тебя. Не забывай, что у тебя можно отнять все, кроме тебя самой. Будь готова противостоять не внешне, а внутренне, будь готова быть камнем, стойким до любых ударов. Будь готова выставить руки вперед, падая, будь готова к тому, что никто не подхватит тебя в полете. Будь готова к тому, что даже если ты думала, что ты можешь доверять кому-то, это может оказаться ложью. Будь готова увидеть, принять и смириться с этой ложью. Будь готова закрыть глаза на одну секунду, а открыть их уже будучи уверенной в том, что ничто не может тебя убить, но сумей скрыть и тот огонь, который заполыхает в глазах в тот момент. Его тоже никому не стоит видеть. Будь готова к одиночеству, и оно не сможет тебя опечалить: "если выучиться разлуке, то не трудно ее суметь". Помни, ты никогда не можешь знать наверняка, чего ожидать от мира, который тебя окружает, поэтому БУДЬ ГОТОВА пережить все.

Я тут вспомнила, правда не сейчас, а еще утром, но не записала, только захотела записать, что был еще один раз, кроме первого (или одного из первых) похода в консерваторию, когда я плакала при Диме. Я смутно помню мамину комнату, кровать, очередной сеанс разговоров о том, что он меня мучает. Разговаривали, разговаривали, а потом меня прорвало. Смутно всплывает перед глазами его удивленное лицо. Моим слезам он мог только удивляться, а не успокаивать, сочувствовать, переживать или еще что-то в этом роде. Все наши отношения, точнее воспоминания о них, это только моя квартира, в основном мамина комната, или посиделки у меня на кресле, разговоры, или на кухне я ему готовлю или просто смотрю, как он кушает. Около десятка или двух поездок куда-либо, в основном в консерваторию, пара десятков совместных фотографий с летней поездки на роуп джамп. Кроме этого, собственно, почти ничего и нет. Реки слез и океаны боли, бесконечные волны беспокойства и нервов. А позитивного? Я была счастливей, чем сейчас, это очевидно. Прошел год, как все закончилось, я продолжаю хоть и не каждый день, но все же слишком часто для такого промежутка времени думать о прошлом. Хорошо, что я научилась отделять настоящее от прошлого, но сколько можно жить вне настоящего времени? Начинала с Нервов – будем друзьями, вороны, cейчас опять поставила тринадцатиминутный трек с репом про любовь. Хочется курить, в электричку заходят люди, от которых пахнет табаком, на улице холодно, руки трескаются, серый ковер неба почти не пропускает солнечного света. И я бы не сказала, что я хочу вылезти из этого состояния. Я не хочу любить, хотя внутри меня что-то этому противится. Не хочу улыбаться, скрывая себя, не хочу быть сильной круглые сутки, не хочу думать о ком-то еще, кроме себя. Нахуя нужны все эти отношения, пытаться как-то притереться с чужыми человеком? Я не хочу. И убегаю я вполне осознанно, и я не «не могу» ничего с этим сделать, я просто «не хочу». Прилагать усилия снова, ломать себя, ломаться. Стоит мне подумать о том, чтобы снова переживать подобное, как все тело напрягается, и напряжение концентрируется в одной точке в центре живота, будто я пытаюсь собрать туда всю себя. Я выбираю то, что проще – ухожу в воспоминания. Избегаю любви, потому что когда я люблю, то именно жертвенное поведение, сосредоточение усилий и так далее является для меня естественным и простым. Переживать подобное снова я не хочу, а если полюблю, то уже не смогу ничего исправить, не смогу остановить себя. Отрезвляю себя на том этапе, на котором это еще возможно. Влюбляются ведь всегда в тех, кого не особо хорошо знают, а значит велик шанс повторить то, что уже пройдено. Нет, нет, нет. Я не согласна, и не соглашусь больше. Никогда. Никогда.

Чувствую себя ужасно одинокой в этом мире. Даже христианство, которое, казалось бы, зиждится на любви к человеку, на практике провоцирует к этому же человеку ненависть и злобу. И все аргументированно: грех, Библия, неизменяемость Библии. Все, блять, аргументированно. А я сижу и уже полчаса плачу, как ребенок, захлебываясь. Благо, одна. Снова хочется свернутся эмбрионом и сбежать от всего этого мира. Сбежать. Или хотя бы просто успокоиться, позвонить кому-то, написать. Позвонить? Но кому? Атеистам, которые не поймут, или верующим христианам из универа, которые точно так же не поймут? Есть только один человек, который меня поймет - это мама, но к ней нет смысла обращаться. Она не скажет ничего нового. Мне нужно готовиться, а я не могу, я не в состоянии. Я слишком болезненно воспринимаю несовершенство и грязь мира, слишком близко к сердцу принимаю любое зло. Я думала, что смогу стать христианкой, но я никогда ей не стану. Боже, ну зачем? Что мне с этим делать? Пожалуйста, кто-нибудь, отзовись. Мне слишком тяжело здесь.

Слушаю Lumen и первый раз за, сколько, может, полторы или даже две недели, в утренней электричке в универ не делаю домашку. По испанскому задают не просто много, а катастрофически много, с латинским, кажется, еще хуже. Я недооценила все это дело. Вчера решила, что я не могу больше допустить такой же ситуации: недостаточной готовности к занятию. Расшибиться в лепешку, но сделать все, на что способна. После пар и еды, а так же уяснения кое-каких организаторских вопросов, в районе одиннадцати села за испанский. Забавно. Да нет, ничерта не забавно. Я сделала все письменные задания, частично на прошлые занятия то, что не успевала. В половину шестого я закончила. Не совсем, желательно было еще кое-что подучить, но с письменным – все. Решила все-таки лечь на часик поспать. Подремать, скорее. Расслабленное тело, закрытые глаза. Хотя бы капля отдыха, и все уже не так расплывается передо мной, как это было ночью. Вспоминаю все те фразы, которые летом меня вдохновляли и местами забавляли: «Зато я стану филологом», «либо жизнь, либо учеба». Нет, тут скорее либо сон, либо жизнь. И выбрать лучше все-таки сон. Никогда раньше не понимала, но сейчас оценила в полной степени, насколько это огромная роскошь – ложиться спать в девять, десять вечера. Я физически этого сделать не могу. Моя голова от начала и до конца забита вот именно подобными мыслями: как меня отчитывали дважды подряд на латинском, как отчитывала по телефону Ольга, что я не справляюсь, что этого мало; организаторскими вопросами, журнал, спорт, послушания, кто-то болеет, у кого-то сессия, у нас репетиции. Я кручусь, бегаю. На ночь – выкл, утром снова вкл и снова мысли только о том, что надо. Надо, надо, надо. Потому что я не хочу вылететь, даже если здесь есть вещи, которые мне не просто не нравятся, а вызывают негодование и приводят в бешенство. Думаю о том, как мне распределять время, как мне научиться его распределять. Если на выходных делать все задания на неделю, то в принципе можно растянуть испанский и латынь на несколько вечеров, и тогда я даже вполне могу успевать спать. И все равно я не понимаю, куда вписать античку.

Если отойти от обязательного. Вот я уже давно не писала. Я перестала писать повседневки не потому что я забываю, ленюсь, как раньше. Ничего подобного. Я просто не успеваю. И сегодняшняя ночь тому лучшее доказательство. Сегодня, вот сейчас, в электричке, я отдыхаю, даю разминку мозгу в абстрактные темы, которые только зачинаются на парах или в разговорах, но нет времени даже обдумать. Ведь я думаю «втекст». Нет, не только, но другие форматы мне уж точно некуда вписать. Одна из главных тем сейчас это появившийся на прошлой неделе предмет под названием «введение в православное вероучение», он же догматика. Для меня действительно введение в христианство изнутри. Странно себя чувствую, боясь сказать хоть слово. Размышлений очень много, но я не могу высказать их вслух, потому что они, вероятно, сочтутся еретическими. А я обдумываю максималистские фразы, пытаюсь понять, могу ли я вообще войти в христианскую церковь? И радуюсь, на самом деле, что в начале года я нажала на тормоза и не, ммм, как это сказать то, не стала воцерковленной. Потому что, к примеру, я никогда не смогу сказать, что гомосексуализм – это грех. Для меня это звучит дико. И пока что я в большей степени верующая разумом, а не душой. Я отношусь критически к тому, что слышу, и все четче понимаю, что я, все-таки, вне церкви. Хотя это не отменяет того факта, что с верующими мне комфортней и интересней. С атеистами невозможно в разговоре зайти дальше темы «есть или не есть», т.е. спора о том, что не может быть предметом споров. А мне интересны более тонкие материи. Мне интересно понять лучше, что он такое, что он для меня. Разобраться, что я чувствую, когда молюсь со всеми в универе, когда ношу крестик, когда крещусь, проходя мимо церкви рядом с домом каждое утро. Что это для меня? Уважение? Любовь? Показуха? Автоматизм? Очень многое становится яснее на богословских дисциплинах, но мне нужен хотя бы один собеседник, который бы верил, был бы воцерковлен, но при этом мыслил критически. Хоть один человек, пришедший к Богу самостоятельно, и не просто к совсем абстрактному Богу, а именно к Христианскому Богу. Единственный человек, который приходит мне на ум – это Негреев. И, пожалуй, я действительно попробую пообщаться с ним. Надо хотя бы попытаться. Потому что мои конспекты – это в основном мои размышления, мои вопросы, которые я не имею возможности задать ни преподавателю, ни другим студентам, поэтому задаю их сама себе. И правда, почему я раньше не додумалась поговорить с Негреевым? Уф, у меня просто не было времени на то, чтобы хоть немного об этом подумать.